На злодеев глаз наметан

– Он живет в Уоппинге. – Она заговорила тише и отвернулась. Видимо, ей стыдно было выдавать своего сообщника. – Снял комнату в трактире под названием «Серебряный якорь». Он назвался не своим именем… его там знают как Пьера Лорана. Понятия не имею, где он сейчас. Возможно, он попробует устроиться матросом на какой-нибудь корабль, который отплывает за океан… В молодости он плавал на торговых судах по Средиземному морю. Может быть, он уже покинул Англию. В таком случае я больше ничем не могу вам помочь. Я сказала все, что должна была сказать. – Она плотно поджала губы.

– Вы поступили мудро, мадам, – сказал я, стараясь не выдать радости.

Она с ненавистью прошипела:

– Вы никогда не докажете, что мы с Эктором сговорились убить моего мужа! Потому что мы не сговаривались, и вам меня не обвинить!

Глава 19

Еще живы люди, которые помнят, как в Уоппинге вешали пиратов. Правда, непонятно, служили ли их искореженные конечности и раздутые лица или вывалянные в смоле останки, вывешенные в железных клетках в назидание другим, предупреждением или просто занятным зрелищем. Даже сейчас во время отлива из вонючей грязи иногда показывается пожелтевшая костлявая рука.

Преступность по-прежнему широко распространена в Уоппинге, словно ее заносит туда зловонный ветер. Моряки по-прежнему осаждают его узкие улочки и кишащие крысами верфи и склады; пошатываясь, они вываливаются из питейных заведений. Между стенами, переполненных людьми, шатких зданий змеятся узкие переулки, гулять по которым опасно. Лавочники выставляют свои товары прямо на мостовой. В прокопченных задних комнатах торгуют контрабандой. Рядом теснятся винные лавки, таверны, курильни опиума и публичные дома. Если вам нужна койка на ночь, никто не задаст лишних вопросов; вы можете получить постель за шиллинг-другой, если не возражаете против грязи и нищеты. Возможно, койка обойдется вам еще дешевле, если вы согласитесь разделить ее с другими.

Здесь залег на дно Эктор Ма, но в Уоппинге много таких, как он. Здесь привыкли к необычной внешности и к иностранному акценту. Ма начал жизнь в трущобах Марселя и в Уоппинге чувствовал себя в родной стихии.

К тому времени, как мы добрались до трактира «Серебряный якорь», уже стемнело. Наконец мы подошли к приземистому строению, крытому дранкой. Фасад был обит досками. Судя по виду, раньше здесь располагался склад. Мы заранее навели справки у капитанов судов и судовых агентов, не записался ли матросом некто Лоран или Ма – мужчина, который говорит с французским акцентом. Почти все уверяли, что не видели человека с такими приметами. Только один агент вспомнил, что вроде бы видел того, кого мы искали. Он хотел попасть на какое-нибудь судно матросом, но агент отказал, потому что ему не понравилось, как выглядел тот тип.

– Мы не любим задавать лишние вопросы, лишь бы претендент был крепким, здоровым и не боялся тяжелой работы, – пояснил судовой агент. – Но у того малого вид был неприятный… Такой взгляд бывает у человека, у которого руки в крови.

Мы собрались у входа в «Серебряный якорь», предполагая, что наша добыча находится внутри. К нам примкнули констебли из Речной полиции. Судя по всему, дела у трактирщика шли неплохо. Изнутри то и дело доносились взрывы хохота, женский визг, грубая ругань, обрывки музыки. Из окон лился яркий свет. Мы тщательно проверили соседние улицы. Я расставил своих подчиненных по всем углам, откуда из здания можно было бежать. Я открыл дверь и вошел. За мной следовал сержант Моррис.

Еще до того, как нас увидели, присутствующие угадали, что мы из полиции. Все разом замолчали. Карточные игроки застыли, сжимая в руках карты для следующего хода. Аккордеонист растянул мехи инструмента. Кто-то демонстративно сплюнул на пол. Мы подошли к обшарпанной стойке, за которой стоял крепкий бородач.

– У вас живет француз по имени Пьер Лоран, – обратился я к нему. – Я инспектор Росс из Скотленд-Ярда, и мне очень нужно поговорить с ним. Где он?

Трактирщик начал тереть стойку такой грязной тряпкой, что только размазал ею грязь.

– Не знаю, господа, здесь ли он.

Где-то наверху тихо звякнул колокольчик; его подвешивают на проволоке, чтобы вызывать прислугу. Моррис, стоявший у меня за спиной, крякнул.

– Где он?! – рявкнул я. – Не тяните время! Дом окружен. Если он здесь, бежать он не сможет!

Трактирщик выпрямился и покосился на лестницу за стойкой, которая вела на второй этаж:

– Вторая дверь слева.

Как мы ни были осторожны, кто-то успел предупредить Ма, который прятался наверху. Возможно, даже сам трактирщик дернул проволоку ногой, пока тер стойку грязной тряпкой. Когда мы с Моррисом взбежали на второй этаж, колокольчик еще раскачивался на металлической проволоке. Вторая дверь слева была открыта настежь, а комната за нею оказалась пуста.