«На знакомом острову…» Пушкинские места на Васильевском острове

Аракчеева, над Пушкиным нависла угроза неминуемой суровой ссылки. Ходатаями за поэта выступили Оленин, Карамзин, Васильчиков. Такой поступок члена Государственного совета мог иметь нелицеприятные последствия. И несмотря на это, Оленин продолжает оказывать помощь автору в подготовке к изданию поэмы «Руслан и Людмила»: Алексей Николаевич рисует для нее виньетку. Уже из ссылки Пушкин напишет Гнедичу: «…вот уже четыре дни как печатные стихи, виньета и переплет детски утешают меня. Чувствительно благодарю почтенного $ (монограмма А.Н. Оленина – Н.М.); эти черты сладкое для меня доказательство его любезной благосклонности».

Рис. 24. А.Н. Оленин

Вновь в доме Олениных поэт появился по возвращении из ссылки. Повстречав осенью 1827 года дочь Оленина Анну на балу, Пушкин увлекся ею и снова начал часто бывать в их доме. Страсть охватила его настолько, что за период увлечения этой девушкой (лето 1828 года) он создал один из самых больших циклов любовных стихотворений за всю свою жизнь. После несостоявшегося сватовства Пушкин стал реже бывать в доме Олениных, позволяя себе резкие высказывания в адрес его обитателей, хотя со стороны Алексея Николаевича никаких неодобрительных слов и злопамятных акций в отношении к поэту не было. Они продолжали встречаться на светских раутах, на заседаниях Академии наук. С благодарностью принял Оленин от гравера Уткина портрет Пушкина, гравированный по живописному портрету кисти Кипренского. На октябрьской выставке 1836 года Пушкина встречал лично сам президент Академии художеств А.Н. Оленин. Как директор Императорской публичной библиотеки Алексей Николаевич интересовался поступлением новых изданий произведений поэта в качестве обязательных экземпляров.

На отпевании Пушкина в Конюшенной церкви Оленин, видимо, не был, т. к. его имени нет среди перечисленных в письме А.И. Тургенева присутствовавших на ритуале 1 февраля 1837 г. Но тем не менее, Оленин первый увековечил память великого поэта, заказав в мае 1838 года его бюст для Публичной библиотеки. К тому же, по инициативе Алексея Николаевича библиотека еще при жизни Пушкина начала собирать рукописи, письма, первые издания сочинений, став первым государственным хранилищем его литературного наследия.

Вернемся к Академии художеств. Вообще, Пушкин любил мир художников. Ни к кому из них у него не было неприязненного отношения или плохого отзыва об их творчестве. Художники в ответ платили первому поэту России своей любовью. Почти каждый хотел запечатлеть его образ на холсте или бумаге. Начиная с 1827 года Пушкина писали и рисовали О.А. Кипренский, В.А. Тропинин, Ж.Е. Вивьен, П.Ф. Соколов, Г.Ф. Гиппиус, Г.Г. Чернецов, Г.Г. Гагарин, А.П. Брюллов. Кроме того, почти не было ни одного художника в Петербурге, который не пробовал бы иллюстрировать его произведения.

Со многими из них Пушкин поддерживал дружеские отношения, часто посвящая им поэтические строки. Первым из крупных портретистов отдал дань уважения уже широко известному поэту Василий Андреевич Тропинин, питомец Академии художеств. Портрет ему заказал сам Пушкин, намереваясь его подарить московскому другу С. А. Соболевскому. Художник работал над портретом в Москве в январе-марте 1827 года. Он изобразил «солнце русской поэзии» простым домашним человеком, сидящим в халате у столика, словно ищущим общения с окружающими. Все отмечали необыкновенное сходство с живым портретируемым.

В июне-июле того же года по просьбе Антона Дельвига портрет «гения поэзии» пишет уже Петербургский художник Орест Кипренский, тоже выпускник Академии. Пушкин позировал ему в Шереметевском дворце на Фонтанке. Чуть позднее были некоторые доработки, но портрет получился дивной красоты. Даже отец поэта Сергей Львович отметил: «Лучший портрет сына моего есть тот, который написан Кипренским и гравирован Уткиным».

Рис. 25. А.С. Пушкин

А столичные газеты излили свое восхищение таким дифирамбом: «Благодарим художника от имени всех ценителей дарования Пушкина, т. е. от имени всей образованной публики, за то, что он сохранил драгоценные для потомства черты любимца муз. Не распространяясь в исчислении красот сего произведения г. Кипренского, мы скажем только, что это живой Пушкин». Самому поэту портрет тоже понравился, и он откликнулся стихотворным посланием художнику:

Любимец моды легкокрылой,
Хоть не британец, не француз,
Ты вновь создал, волшебник
милый,
Меня, питомца чистых муз

,—И я смеюся над могилой,
Ушед навек от смертных уз.

Себя как в зеркале я вижу,

Но это зеркало мне льстит:
Оно гласит, что не унижу
Пристрастъя важных аонид.
Так Риму, Дрездену, Парижу
Известен впредь мой будет вид.