На Золотой Колыме. Воспоминания геолога

В моей палатке остался вьючный ящик, в котором хранятся все его драгоценности — табак, белье, разные мелочи, в том числе флакончик с какими-то дорогими, пятирублевыми духами, который он время от времени извлекает, встряхивает и, блаженно понюхав, бережно ставит обратно.

Кроме того, в этом же ящике во время переездов хранится спирт, который я, зная честность Успенского, полностью доверил ему. После проделки Николая Алексей Николаевич стал прятать спирт в тайге. Приехав на новое место, он выбирает удобный момент, кладет банку с драгоценной жидкостью в рюкзак и удаляется тайком в заросли, где и прячет свой клад под какую-нибудь коряжину.

Однако его вечно преследуют невзгоды. Один раз Буланка случайно чуть не растоптал заветную банку; а в другой раз Алексеи Николаевич… позабыл, где он спрятал банку, и долго в горестном недоумении бродил по кустам, разыскивая свое сокровище. В конце концов банка нашлась, но старик был не на шутку напуган.

Вообще с ним частенько приключаются всякие забавные истории, которые вносят элемент веселья в наше однообразное существование. Так, например, однажды, когда они с Петром были на работе, тот увидел на небольшой лиственнице белку. Он не мог удержаться от соблазна запустить в нее камнем, после чего начал трясти деревце, на котором спасалась белка. В это время Алексей Николаевич, позабыв обо всем на свете, сосредоточенно нахмурив брови и высунув от усердия кончик языка, делал отсчет по компасу. Видимо, решив, что перед ней не живое существо, а сухой ствол, что ли, белка, спасаясь от Петра, спрыгнула с лиственницы и вихрем взлетела на «вершину» этого несколько необычного ствола. Последний, уронив компас, заорал благим матом, перепугав до полусмерти и без того напуганную белку. Кто из них больше испугался, я не знаю.

— Представьте, Борис Иванович, — рассказывал он мне потом об этом происшествии, — какая же это вредная сволочь, ведь она мне чуть-чуть глаза не выцарапала!

Он очень славный старик, немного смешной и какой-то по-детски трогательный в своей простоте и наивности. Я всегда испытываю какое-то теплое чувство, встречаясь с ним после нескольких дней разлуки.

Надвигаются невзгоды. Алексея забирают

В нашу монотонную, насыщенную однообразной работой жизнь неожиданно ворвался целый фейерверк происшествий, причем, как полагается, неприятных.

20 августа, закончив обследование очередного участка и привязавшись к опорной точке, мы, весело напевая, уже без съемки направлялись к лагерю, до которого оставалось километров восемнадцать.

Время от времени мы со смехом вспоминали подробности забавной истории, неудачными участниками которой мы были несколько часов тому назад. Было раннее солнечное утро, теплое, слегка влажное, с чуть заметным южным ветерком. Мы медленно поднимались по пологому, покрытому ягелем северному склону невысокой сопки, на вершине которой виднелись похожие на развалины старинного замка скалистые выступы горных пород. После вчерашнего дождя ягель не успел еще высохнуть, и нога мягко и бесшумно тонула в его набухшем покрове. Несмотря на легкий ветерок, комары тучами висели над нами.

Поднявшись на вершину сопки, мы с изумлением увидели стоявшего прямо перед нами оленя, который, засунув голову в узкую расселину в каменистом выходе глинистых сланцев, мирно подремывал, чувствуя себя в полной безопасности. В расселине, на легком сквозняке, его не так донимали надоедливые комары. Он стоял к нам боком, и из-за скалы нам была видна только задняя часть его тела со смешным куцым хвостиком.

Ветер дул нам навстречу, солнце отбрасывало тень в противоположную сторону, влажный ягель заглушал шум шагов. Хотя олень находился буквально в двух шагах от нас, он не почуял нашего присутствия.

Разве можно было в такой ситуации удержаться от соблазна поймать, его живым, причем поймать голыми руками, а затем с торжеством привести на стан! Уподобившись глухонемым, мы знаками дали друг другу сигнал к действию и бросились к оленю. Я схватил его за правую ногу, Алексей за левую. Схватили крепко, мертвой хваткой, обеими руками, немного выше копыт. Мгновение… и мы кубарем полетели в разные стороны, даже не осознав, что произошло, а олень с дико вытаращенными глазами вихрем промчался мимо нас и моментально исчез из поля зрения. Мы не учли того, что он был в прекрасной спортивной форме и мышцы его задних ног по силе мало чем отличались от конских.

В дополнение к «приятным» воспоминаниям у меня и у Алексея слегка побаливали ушибленные бока — легкая плата за полученное удовольствие — попытку поймать голыми руками дикого оленя.

Переходя с косы на косу, с террасы на террасу, мы быстро двигались по долине ручья, стремясь скорее добраться до «дома», где нас ждал сытный ужин. Харчишки наши были съедены до последней крошки, рюкзаки набиты до отказа образцами; мы были голодны, но бодры и веселы, предвкушая заслуженный отдых.