На зов тринадцатой могилы (ЛП)

— Привет, солнышко, — снова пробормотала я в длинные темные волосы. — Как ты тут?

Выдохнув очередное сдавленное рыдание, она обняла меня еще крепче. Я притащила ее к раскладушке и усадила. Она перебралась мне на колени и так расплакалась, что сердце кровью обливалось. Эмбер была в полнейшем раздрае, и в этот самый момент до меня дошло: может быть, она не хотела, чтобы ее возвращали к жизни. А вдруг там она была счастлива? Вдруг она хотела остаться, а я насильно оторвала ее от семьи?

Однако не стоило забывать, что Эмбер умерла жестокой смертью. Ее лучший друг дефис бойфренд был в шоке. Он видел, как за нее цеплялся священник, пытаясь остаться на Земле, в то время как ад тащил его вниз. Иными словами, он растерзал Эмбер до смерти. То, что она пережила в его руках…

Я прижала ее к груди, где буйным цветом цвела боль.

— Прости меня, солнышко… Мне очень, очень жаль!

Наконец она подняла голову.

— Жаль?

— Представить не могу, через что ты прошла, когда тот священник, которого я собственными руками выпустила на свободу…

— Но… ты ведь не жалеешь, что вернула меня?

— В смысле? — Я слегка отстранилась. — Так вот о чем ты думаешь?

— Из-за меня тебя выгнали с Земли.

— Ох, милая! — Я снова прижала ее к себе. — Я поступила бы точно так же не задумываясь.

— Правда? — еле слышно спросила она.

Пришлось заставить ее посмотреть на меня.

— Не задумываясь. Эмбер, ты особенная. Ты…

— Я кое-что видела.

— Что именно?

— Обо мне, Квентине и Пип.

Коснувшись ее подбородка, я приподняла ее личико к себе и заглянула в полные слез голубые глаза.

— Что ты видела?

— Мы должны ей помогать. Пип. Мы часть ее армии. — Эмбер опять опустила голову. — Поэтому ты меня вернула?

— Вовсе нет, — ответила я таким строгим тоном, каким только могла. — Я вернула тебя потому, что люблю тебя и не представляю без тебя жизни.

От намека на улыбку смягчились взволнованные черты.

— А знаешь, в случившемся есть и кое-что хорошее.

— Да неужели? И что же это?

— Теперь я вижу, из-за чего весь сыр-бор. Ты ослепительная.

А, ну да. Мой свет. Я же маяк, который видят мертвые со всех концов земли и через который при желании могут перейти на другую сторону. Это я о тех несчастных душах, которые не перешли сразу после смерти.

В этом и заключается моя работа. Будучи ангелом смерти, или мрачным жнецом, я помогаю заблудшим находить путь домой. Но в основном я стараюсь выяснить, что задержало их на Земле, и помогаю им это преодолеть.

Погодите-ка…

— Ты видишь мой свет?

Эмбер захихикала сквозь все еще забитый нос.

— Я вижу все, что и Квентин. С тех самых пор как умерла.

Квентин, прелестный шестнадцатилетний мальчик, всегда видел призраков, что и привело к нашему знакомству. Раньше Эмбер проявляла некоторые метафизические склонности, но призраков никогда не видела. И уж тем более не видела мой свет.

Она опять хихикнула:

— Зато теперь я могу сказать Квентину, что он был прав. Ты как фонарик, которым светят в глаза врачи, когда проверяют реакцию зрачков.

— Спасибочки. А я расскажу ему, как ты во сне играла с собственным пупком.

Я принялась щекотать Эмбер. Она вскрикнула, заизвивалась и стала звать кого-то на помощь. В комнату примчалась Куки, и щекотания переросли в полномасштабную борьбу, где мы с Куки выступали против Эмбер. Бедный ребенок!

И все же кое-какого результата мы своей возней достигли: мальчик-призрак, похоже, слегка успокоился. На долю секунды он даже почти улыбнулся. Не совсем, но почти.

— Привет, — поздоровалась Эмбер, заметив наконец мальчика.

Мы прекратили атаку и наспех привели себя в порядок. Только волосам Куки порядок, как всегда, не грозил.

— В чем дело, солнышко? — спросила она у дочери, убирая с лица пряди и опять поправляя лифчик.

— У тебя сыпь, что ли? — шепнула я подруге.

— Там маленький мальчик, — ответила Эмбер, тепло ему улыбаясь.

Мальчик залез за шкаф, но продолжал за нами следить. Молодец. Мы же можем напасть в любой момент!

Куки все еще возилась с лифчиком, потом полезла в ложбинку между грудей и достала оттуда пинцет.

— Ну слава богу! Уже вся обыскалась.

Я отвернулась и прижала кулак к губам, чтобы не задать очевидный вопрос. В конце концов, это же Куки.

— Разве он не прелесть? — спросила Эмбер.

Откашлявшись, я скатилась с раскладушки и встала на ноги.

— Прелесть. Но мне нужен кофе. И еда. И надо еще чуть-чуть подоставать мужа.

Эмбер рассмеялась, а Куки тут же закрыла ей ладонями уши и процедила:

— За языком следи.

— Ты хоть знаешь, что я имела в виду?

— Нет, но каждый раз, когда твой муж оказывается в одном предложении с глаголом, это почти всегда означает что-то развратное.

— Нет здесь ничего развратного, мам, — проговорила Эмбер, которая прекрасно слышала даже с мамиными руками на ушах.

В общем, я пошла охотиться на мужа, а Куки пошла следом за мной. Причем держалась чуть ближе, чем положено.

— Чарли? — тихо сказала она, видимо, чтобы не услышала Эмбер, которая шла сразу за нами.

— Да, Куки?

— Я подумала, ты должна знать…

— Что при необходимости твое декольте можно использовать как камеру хранения?

— Что, возможно, я совершенно случайно видела твоего мужа голым. Два дня назад. В душе. Голым.