На зубок (СИ)

— В тот день мы крупно поссорились, — начала она свой рассказ и отошла к крыльцу, чтобы сесть на одну из его ступенек. — Мы были на ярмарке в честь Дня благодарения, и он приревновал меня к одному из своих знакомых. Серьёзно приревновал. Я пыталась донести до него, что тот другой мне совершенно неинтересен, но Джозеф мне не поверил и ушёл. Затем поздно ночью он вернулся в наш дом. Он был пьян и не владел собой. Мы снова начали спор. Я вспылила, ударила его по лицу. Это было глупо с моей стороны. Он никогда не тронул меня и пальцем, даже не оскорбил ни разу. Всегда уходил куда-то в лес или просто уезжал, когда я доводила его до определенной точки кипения. В, общем, я всегда была менее спокойной и адекватной в наших отношениях, — невесело улыбнулась Роуз. — Сразу после той пощечины он замер, взгляд резко стал другим: хищным, его словно туманом заволокло. Я испугалась. Но в тот момент я не знала, что самый большой ужас ждал меня впереди. Он стал меняться. Прямо на моих глазах за несколько секунд он стал огромным пепельным волком. И тот волк напал на меня. Я успела только выставить руку, чтобы закрыть лицо, но всё равно получила эти царапины, как знак того, что я теперь знаю очень много.

— И что было потом? — робко приблизилась к ней.

— Я была уверенна, что погибну в тот день, но волк увидел кровь на моей руке и в его глазах отразился страх. Представляешь, волк испугался крови! Пусть даже этот волк всего секунду назад был самым любимым человеком, теперь он только волк. Он просто убежал. Выпрыгнул в окно и исчез в лесу.

— И что было потом? — повторила я как попугай, потому что мне действительно стало интересно, что было потом.

— Я на полном серьёзе решила, что тронулась умом. Ну, ты меня понимаешь, — взглянула она на меня. — Обратилась к специалистам. Попросила закрыть меня в психушке и никогда не выпускать. Но ничего кроме стресса и депрессии у меня не нашли. Посоветовали отправиться в отпуск и не думать о плохом. Я закрылась дома и изолировалась от людей. Даже телевизор не включала. Закрасила черной краской окна, которые выходили в лес, и боялась каждого шороха. Примерно через месяц после моего затворничества объявился Джозеф. От шока и ужаса я потеряла сознание. Увидеть его снова человеком после того, как видела его перевоплощение в волка, оказалось еще страшнее.

— И что было потом? — снова спросила я, чем только развеселила её.

— Ты очень хороший собеседник, — смеялась Роуз, глядя на меня. — А потом я пришла в себя и обнаружила, что лежу с ним в обнимку. Завопила, запустила в него всё, что попалось тогда под руку, и прокляла, возненавидела и сказала, чтобы он больше никогда не появлялся в моей жизни.

— И он исчез?

— Исчез, — просто кивнула она. — Прошло года три после его последнего ко мне визита. Весь город считал меня ненормальной и люди даже боялись оставаться со мной в одном помещении. Потому что и я всех сторонилась тоже. И вот, спустя три года на пороге моего дома появилась женщина. Старая такая, седая. Едва могла стоять. Держалась за трость. Она мне и рассказала о том, что я не сошла с ума и то, что я видела — правда. Он, действительно, был оборотнем, то есть мои глаза меня не обманули и то, что я видела — реально. Джозеф оказался одним из представителей западной стаи.

— Та женщина, которая вам всё это рассказала, тоже оборотень? — мои брови стремительно ползли вверх. — Погодите! Западной стаи? То есть существуют еще восточная, северная, южная?

— Нет, — покачала Роуз головой и похлопала ладонью по ступеньке рядом с собой, приглашая присесть. — Остались только западная и северная стая. Южная и восточная несколько веков назад потеряли целостность: кто-то предпочел остаться человеком и подавил в себе волка, не позволяя ему выбраться, а кто-то предпочел быть одиночкой и перевоплощаться только при острой необходимости. Есть те, кто стал волком и не смогли стать человеком, потому что их волчья сущность оказалась гораздо сильнее человеческой, либо есть те, кто сам выбрал остаться волком навсегда. Такое тоже бывает, милая.

— А с женщиной что? — спросила я и присела на самый край ступеньки.

— А та женщина была хранительницей стаи. Если ей верить, то она была гарантом целостности стаи, обладая некоторой способностью сохранять в волке человека.

— Так он же итак в волке есть, — выгнула я скептически брови. — Если человек становится волком, то в нем, всё равно, остается человек. Он же не улетучивается.

— Я ей то же самое сказала, — потрясла Роуз указательным пальцем в воздухе. — Но тут нужно смотреть глубже, Ники. Волк — это, прежде всего, хищник, дикий зверь. И если волк взял верх над человеком, то он не позволит скинуть волчье обличие. Человек становится заключенным этой лохмато-клыкастой тюрьмы.

— И каким образом хранительница — простой человек, могла высвободить человека из этой, как выговорите, тюрьмы?

— Человек взывал к человеческому, — дернула плечами Роуз. — Всё просто.