Nabat_1

-- Сыроватов! — крикнул он в интерком. — Что за но­вости? Почему казаки в городе? Был же Указ!

— Запрашивали Гречаного, никто не вышел на связь!

— А чтоб вас! — ругнулся Лемтюгов. — Все самому надо делать!

По вертушке он связался с Гречаным:

— Семен Артемович, чего казаки в городе?

— Как чего? — бодрым голосом откликнулся Гречаный, и бодрость эта сулила Лемтюгову неприятности. — Неинте­ресные сведения, Павел Григорьевич. Казахи пропустили ки­тайцев к самой границе, теперь до самого Гродекова китайские дивизии, а согласно приказу Воливача, введен ре­жим военного времени. Спасибо, что ты омоновцам дал команду быть наготове.

«Издевается, собачий хвост!» — понял он по голосу Гре­чаного. Ситуация подсказывала говорить повежливее:

— Чего нам китайцы? Шапками закидаем.

— Ой ли? Маршал Сунь Хуйчай обещал тебе десять мил­лионов под ружьем первой волны, — с явной издевкой гово­рил Гречаный.

— Брось, Семен Артемович, то игра была, я ж чист...

—- Не заиграйся, Павел Григорьевич. А если черту перей­дешь, велю пороть прилюдно на площади, как раз напротив окон твоего нового кабийета, — посулил Гречаный уверенно и отключился.

Взбешенный Лемтюгов заметался по кабинету. Наполео­новские планы скукожились до обычной пакости, и, как по­велось в его натуре, следовало поискать норку для укрытия.

«Не принимает меня всерьез атаман, ладно...»

Он дал распоряжение отвести омоновцев в казармы за чер­той города. Выждал полчаса и опять выглянул в окно. Каза­ки с площади исчезли. Тогда он связался с Гречаным.

— Порядок, Артемыч? — без заискиваний, но учтиво спро­сил он.

— Порядок, Григорьич, — без учтивости, но вежливо от­ветил атаман.

— Так и будем впредь? — позондировал почву Лемтюгов.

— Нет, не будем. Пусть люди на выборах нас рассудят.

— Так и я за это! Все чинно, спокойно...

— Да, чуть не забыл, — сказал Гречаный и сделал паузу.

«Последует подлянка, — догадался Лемтюгов. — Семен

промашки не даст...» Он остро ощущал отсутствие власти, какой был наделен покойный Воливач. Его кабинет он за­нял, а статус ему не передавали.

— Как исполняющий обязанности главы государства, я издал Указ об усилении органов правопорядка, внешней и внутренней разведок. Службу разведки решили доверить Бур- мистрову. С Иваном Петровичем знаком?

«На хрен мне это знакомство!» — чуть не выпалил в серд­цах Лемтюгов. Отдышался в три секунды, перегорел и пону­ро спросил:

— Чего он в нашем деле понимает?

— Все понимает. Школу Судских прошел. Помоги ему на первых порах реорганизации органов. И не шуткуй.

«Под самый дых!» — выдохнул злость Лемтюгов и пожалел о Воливаче: как уютно было за его спиной! Ответил кратко:

— Есть, Семен Артемович.

«Ну погоди, атаман!» —поскрежетал зубами Лемтюгов. Теперь он не пиковый туз. Очень плохо. Так плохо, как ни­когда не случалось в любых играх. Теперь, говоря языком преферансистов, даже сраненькой шестерной не натянуть, без многих взяток окажешься. Вот так ударчик!

«Ход нужен, ход...»

Он включил телевизор. Начинались последние известия. Мог бы запросить помощников, но так не хотелось общаться с посторонними, когда он повержен и нет сил подняться.

Сообщили о китайских войсках, силами до пятидесяти ди­визий сконцентрированных у самой границы. Однако авиа­ции в небе нет, и не похоже, чтобы китайцы начинали активные действия. Войсковая разведка не обнаружила в ди­визиях понтонеров, форсирования рек не предвидится. Ни одного выстрела с той стороны не произведено.

«Нет понтонов, вся агрессия — голый понт, — хмыкнул Лемтюгов. — Но почему? Сопливые обещали начать боевые действия сегодня утром».

В преферансе такое называется мельницей: у Лемтюгова отбирали взятку за взяткой, он сокрушенно взирал на игру без его участия.

Потому что был одиннадцатый час утра, в Кремле состоя­лось подписание русско-японского договора о дружбе и вза­имопомощи. Согласно ему, японцы получали право селиться на Курилах и Камчатке.

Не Япония, но не Якутия.

Смолчали все: и демократы, и коммунисты. Идея — химера, а живой китаец, хоть трижды сопливый, — это много и больно. Русско-японский договор восприняли со вздохом облегчения, а уж когда передали о японских десантных кораблях, под самую завязку набитых морскими пехотинцами, захлопали в ладоши: японец — он такой, за банзаем в карман не лезет. Живи у нас, японец-сан, будем аригатошкаться!

Когда в Москве наступила глубокая ночь и оттарахтели в небе звезды салюта по поводу исторического события, из Гро- деково передали видеоматериал: под дудочку и барабан ки­тайские солдаты стройными колоннами отошли в глубь своей территории. Красиво шли, красивым китайским шагом. Лем­тюгов перекрестился с облегчением.