Набат 1

— Потому и записаны в Книгу Жизни. А майора оставь.

Судских подождал. Ни слова. Тогда он позвал Тишку-ангела, и тот сразу очутился за его плечом.

— Почему Всевышний не может простить несчастного майора?

— О, княже, его отказ от жизни не покрывает содеянного, — охотно объяснил Тишка. — Он сторонник дьяволистов, масон.

— Никогда бы не подумал, — опешил Судских.

— Таких и завлекают в ложи. Студентом Толубеев увлекся дочерью профессора Граве, а она ввела его в масонскую ложу. На кафедре Граве Толубеев сделал отличную карьеру, но ему предложили работу в разведке, согласно его компетентности. Женой Толубеева дочь Граве не стала, но они встречались регулярно. Возглавлял эту ложу твой старый знакомый Гуртовой.

— Вот оно что, — постигло жестокое разочарование Судских.

— Застрелился Толубеев, когда обнаружились в Израиле копии документов по Зоне. Бойся красавиц, княже…

2 — 6

Заново осваиваясь в рамках нынешней ипостаси, напрочь лишенный оперативной работы, Бехтеренко нашел занятие, которое назвал страстишкой: ему понравилось заказывать справки, сводки, графики и по ним, как по кирпичикам, складывать сооружение. Министр так и не сдружился с компьютером, да и времени на дружбу не оставалось. После смерти Гуртового Воливач и Гречаный теребили его часто. Того не подозревая, они превратили МВД в статистическое управление. Сказалась, быть может, тоска Воливача по УСИ.

Поиски тумбочки оставались на совести Бехтеренко и созданной для этого команды. За месяц притирки и составления базы данных Смольников не мог похвастаться результатом. Выяснилось, правда, что прибывающие из-за рубежа ввозят неучтенную валюту. Выяснилось, чаще всего ее везут не новые русские и старые евреи, а командированные и выезжающие на отдых. Среди них преобладали служители культа и бывшие чиновники, выезжающие проведать деток. По таможенным правилам такие суммы конфисковывались государством.

Смольников предложил пометить изъятые ассигнации, а потом, якобы разжалобясь худой жизнью, вернуть их хозяину. Для этой цели выбрали монаха, пенсионера и папу юриста Моисея Ароновича. Уже через день помеченные купюры обнаружились в обменном пункте: валюту монаха и пенсионера принесли их жены-домохозяйки, а Моисей Аронович менял купюры сам.

— А ведь еврейского следа нет, — говорил Смольникову Бехтеренко, прочитав докладную о дальнейшем движении рублей, меченных в обменных пунктах: деньги монаха обнаружились у двух членов партии коммунистов-гитлеристов, пенсионерские тратили в ресторане два папенькиных сынка, а Моисей Аронович вложил свои в покупку цемента для строительной фирмы «Моисей и Финько». Зять то есть.

Решение напросилось само: выверить контингент монашеского люда. Благо монастырей от прежней власти осталось много. В дела церковные по привычке никто не вторгался, советов, как обустроить Россию, не давали, а святые отцы от мирских советчиков держались особняком, хотя особняки их ничем хуже памятников новорусского зодчества не выглядели.

Выверили. Порадовались за крепость монашеского корпуса: четыре пятых его состава — из бывших коммунистов и националов.

— Вот и тумбочка нашлась, — потер руки Бехтеренко через два месяца от начала поиска и отправился на доклад к Воливачу. — Тумбочка со столом и кроватью, скатертью-самобранкой и зеленью.

Воливач выслушал его, просмотрел скрупулезную цифирь, поцокал одобрительно языком. Засмеялся:

— Слушай, Святослав Павлович, да ты прирожденный главбух! Надо ж такой талант скрывать…

Бехтеренко смолчал, чтобы не отвлекать Воливача от чтения документов, а про себя припомнил, что курсантом увлекался восточными единоборствами и времени, стало быть, на прочие науки оставалось в обрез. Тогда он разработал собственную методику обучения, на занятиях не дремал, строчил карандашом, позже переносил записи в тщательно разграфленные тетрадки и отдельно в картотеку. Допустим, на одной стороне: установка «Град». На другой — тактикотехнические данные. Или турбореактивный двигатель, 4300 км дальность полета, 6340 кг боекомплект. Что это? Ясно: тяжелый палубный штурмовик ВМС США А-5А «Виджи-лент». Сгодилась метода!

— А это что за картограмма? — привлек его внимание Воливач: картофель, овощи, мясо…

— Это соотношение выращенного на монастырских огородах, — подсказал Бехтеренко. — Вверху помечено: таблица № 8 сводной карты. Здесь же соотношение производимого и продаваемого, съедаемого и отдаваемого другим монастырям.

— Интересуемого и познаваемого много! — заржал, подначивая его, Воливач. — Ну, не обижайся, какая контора, таков и язык. Выходит, — перешел он на серьезный тон, — монахи содержат себя полностью, несмотря на партийную принадлежность. Еще и на рынки вывозят до 60 процентов…

— Это еще не все, — выложил Бехтеренко другую таблицу. — Вот сведения о гончарном производстве, стекольном, кузнечном…

— Такие таланты в партийцах, сплошь рабочие и крестьянские специальности! А они дурака ломали…

— Раскупаемость полная, — подтвердил Бехтеренко.