Набат 1

— Ты не понял, княже, — учтиво возражал Тишка-ангел. — Подлость и коварство присущи отдельным людям, весь народ назвать подлым негоже. У всех имеются гордость и честь, но каждый понимает их по-своему. Для одних гордость — завоевать чужие земли, для других отрадней взращенная нива. В нашей истории хватало и подлости, и коварства, брат истреблял семью брата ради власти, тверичи потешались над псковитянами — гордыня, выходит, обуяла, а новгородцы кичились мошной пред москвичами. Не обеляю родичей, не оправдываю славян. Под Богом они ходят издревле и заповеди знают. Ранее греков и римлян поклонялись Перуну, те от нас узнали о Юпитере, а греки о Зевсе. В Священном писании сказано о Потопе и выходце Ное, но ничего нет о третьем сыне его — Иафете, прародителе славян. Еще ранее Библии существовала «Славная книга», которую по приказу киевского князя Владимира сожгли. В ней было записано уложение для славян и завещано спокойствие во всех испытаниях.

— Подобное есть и в Библии, — возразил Судских.

— Нет, княже, — не принял довода Тишка, — Иисус Христос, а следом и Православная церковь призывали к терпению, унижая русский дух. Так было удобнее повелевать гордым народом. Терпение унижает, а спокойствие возвеличивает. Бьют по щеке — подставь другую? Ты видел такого русича? В мое время не водилось. Стоячий давал сдачи, лежачему было все едино, куда бьют, но стоял он до последнего.

— Скажи тогда, почему в наше время ни один мудрый не пробился к власти?

— Ох, княже, то ли ты не знаешь, что без умных прожить можно, а без послушных никогда. Да много ли побывало мудрых после княжения Ярослава Мудрого? Не это власть и не вождь определяет ее, а окружение. Нужное окружение принимает старший. А не примет, удавочка в ход, ножик острый. В твое время стало того менее мудрых потому, что духовность была растоптана полностью и к власти пробивались самые бездуховные. Лучше врешь, дальше пойдешь. Отпетые мерзавцы! От Хрущева до Горбачева. Сущий отвел им место в самых хлябях, нет им оправдания и возврата.

— Давай взглянем, а? — загорелся Судских.

— Спокойствие, княже, — не торопился Тишка. — Мне туда ходить не след, а воина Сущего попроси. Только неинтересно это: увидишь в погадка и мерзости тех, кто возомнил себя владыкой.

— Скажи хоть, кто там?

— Называй. С трех раз не ошибешься, Сущий зачтет тебе.

— Никита Хрущев…

— Верно. Сталина опорочил, а пользовался его методами. Мощи сталинского образа не имел, скоморошничал только.

— Мишка Меченый….

— И это так. Российское добро бесстыдно транжирил, наживая себе популярность. Совсем плохой был скоморох. И еще одного?

— Борька-алкого лик!

— Молодец! — загнул третий палец Тишка-ангел. — Этот был вообще пародией, хуже всех. Вот, княже, ты говоришь, как любой русич думает. А терпит и унижается, а униженный теряет спокойствие.

— Скажи, Тишка, а Ленин там?

— Нет, княже. Этот был болен, а на больных не обижаются. Он в третьем от нижнего ярусе, где Сущий бредовых собрал.

— Больной? — не поверил Судских. — Последствия сифилиса?

— Вовсе нет, Игорь свет Петрович. Он был психически больным от рождения. Затмевающееся сознание. Грассирующее «эр» — один из признаков этой болезни. В старину так проверяли поступающих на государеву службу. Скажет «Русь» чисто — далее проверка, а не скажет — дыба. И не ходи к нему, он был запутавшимся исполнителем чужой воли. Я тебе лучше присоветую сходить к племяннику Вильгельма Второго, он-то тебе и поведает, откуда взялся Ленин.

Отпрыск Гогенцоллернов появился сразу. В виц-мундире, по-прусски подтянутый и тощеватый, с отточенными ‘манерами, за которыми одновременно угадывался служака и завсегдатай дамских салонов.

— Готлиб Заксен фон Шен, — представился он, кратко склонив голову и щелкнув каблуками. Судских даже удостоверился, нет ли на них шпор. Были, с зубчатыми колесиками. — Чем могу служить?

— Э-э, — подбирал уровень вежливости Судских. — Скажите, милейший, вы были знакомы с Владимиром Ульяновым?

— Не имею чести знакомиться с проходимцами, — высокомерно ответил фон Шен. — Однако мне довелось руководить отделом секретной агентуры моего дяди Вильгельма, поэтому имя Ульянова мне известно.

— Он был вашим агентом?

— Нет, но секретными агентами были Инесса Арманд и дочь польского еврея Крупского Надежда Крупская. Позвольте начать с предыстории?

— Пожалуйста.

Судских понравилось, как обстоятельно, на прусский манер, излагает фон Шен.