Набат 1

— Точно, — кивнул Гречаный, не придав словам Тамуры значения, и заспешил, чтобы не продолжать неприятную для него тему. — Очень смышленый мальчуган. Восемь лет, а как умно рассуждает! Уже неплохо говорит на немецком, английском, даже японский взялся осваивать. Давно пишет, читает, а как считает в уме!

— Феномен.

— Еще какой! Для восьмилетнего возраста развитие юноши…

Рассказ Гречаного прервал сигнал аппарата мобильной связи. Кто бы мог быть? Просил не беспокоить. Не иначе случилось ЧП…

— Слушаю, Гречаный, — оставил он веселость тона.

— Семен, а друзей в гости не приглашаешь?

— Ты, О лежка?

— Кто ж еще? И гамузом.

— Ну ты кудесник! Ты с какого боку к нему подъехал?

— К боку его кралечки. Эх ты… К мужику через желудок подъезжают, а к даме через ушко. Гони вертолет, Сема!

Проницательный Тамура спросил, хотя русского языка не знал:

— Как я понял, господин Луцевич везет господина Судских?

— Еще и с подругой! А как вы догадались?

— Я хорошо понимаю мимику и нейтронное колебание поля мозга.

— Да? И что это такое?

— Это древнее искусство.

— Японское?

— Оно одинаково известно многим. Господин Луцевич владеет им безукоризненно. Это помогло нам сблизиться сразу. Древнее русское искусство боя — «буза» — основано на этом.

— А в чем его секрет, Тамура-сан?

— Секрета нет. Это качество, доступное немногим. В своем роде отклонение от норм развития в лучшую сторону. Животные, например, обладают им, заранее предчувствуют опасность. Оно зависит от верхних долей мозга. У Луцевича они развиты хорошо, поэтому он без усилий уговорил Судских.

— Да он подругу Игоря уговорил, — не хотелось Гречаному разочаровывать японца, но сорвалось с языка.

— Вы не знаете, — отрицательно покачал головой Тамура. — Женщина тут ни при чем. Ни с того ни с сего она бы не поехала. Сами спросите господина Судских. А если вовсе быть откровенным, это господин Момот дал лекарство господину Судских под видом своей племянницы.

Гречаный посмотрел недоверчиво и недоуменно одновременно.

— Это так, — ответил на молчаливый вопрос Тамура. — Вы знаете теорию микросенсорики господина Момота?

— Вскользь.

— А она как раз о прогнозировании человеческих поступков, их предопределенности, которую можно привить роботам. Он очень правильно рассчитал дозу именно нужного лекарства и дал ее господину Судских, чтобы вернуть обществу, а господин Луцевич стал блестящим нейрохирургом благодаря этой теории. Это уже боги, господин Гречаный.

— Себя вы к ним не причисляете.

— Это необязательно, — скромно ответил Тамура. Он помолчал и закончил неожиданно: — Мне очень жаль господина Воливача. Лемтюгов — грубый ремесленник, он может нарушить тонкие нити.

Гречаный так ничего и не понял. Стрекот заходящего на посадку вертолета оторвал его от содержательной беседы.

4 — 19

И откуда только берется пыль?..

Изнашиваются вещи. Изнашиваются связи вещей.

Внутренним чутьем Лемтюгов осознавал: медлить с переворотом нельзя. Обладая изворотливостью хищного зверя, он точно определил момент прыжка на жертву. Вчера было рано, завтра будет поздно. Приезд японской делегации останавливал спонтанное развитие обстановки. Ценности сегодня, завтра превратятся в побрякушки, нынешняя сила может превратиться в мышцы атлета-импотента.

Необузданный поступок Воливача стоил Лемтюгову потери ключей от партийной кассы; кроме него, сейфовых кодов никто не знал. Бесспорно, половину средств выудил с закрытых счетов Гуртовой, а потом Бехтеренко со своими огольцами поскубал не слишком терпеливых соратников, решивших вернуться, но суммы оставались все еще внушительными для подкормки смутьянов. Касса есть, ключей нет.

Трезво взвешивая ситуацию, Лемтюгов пришел к выводу, что выиграть решающую партию у Гречаного можно объявлением шаха.

Какими силами он обладал?

Основная пешечная масса, как всегда, состояла из обиженных и недовольных властью, из тех, кто был всем и стал ничем, затем масса желающих побузить, кому что красные, что белые, что водка, что пулемет, лишь бы с ног валило. Такие сгодятся для устрашения нервных и боязливых. Готовые зондеркоманды. Дело — за идеей для них.

Боевой авангард у него остался от Воливача — отряды СОБРа и ОМОН. Их мало, с казаками им тягаться смысла нет. Казаки станут сражаться не за посулы и премиальные: им за державу обидно. Эта обида выльется в организованное истребление смутьянов.

«Но если устроить драчку, не задевая их, тогда и повода не будет вмешиваться? — сам себя спрашивал Лемтюгов, изыскивая лучший ход для объявления шаха. — Чего найти такого, чтобы казаки хотя бы в стороне остались?..»

Непременно есть! Ход потихоньку складывался в голове Лемтюгова: нужна объединительная идея.