Набат

— Хочешь побеседовать с ним?

— Пока нет, Виктор Вилорович, — отказался Судских и напомнил: — Арест не повлияет на прохождение выгодного кредита?

— Какой там кредит! — выругался Воливач. — Форменный аферист! Липовая крыша.

«Так я и думал», — успокоил себя Судских. Интересно будет при беседе с Дейлом кое в чем уточниться.

— А еще привет тебе от Семки Гречаного.

— Вы и его знаете? — удивился Судских.

— Обижаешь, начальник, — довольно засмеялся Воливач. — Наш паренек, в одном с тобой звании. Чечню он взнуздывал, когда наши армейские штафирки расписались в безграмотности. Это благодаря ему ты у нас теперь такой мобильный…

Да, было дело: после неудачных операций МВД в Чечне руководство ФСР добилось воссоздания в своем ведомстве мобильных воинских частей. Первые четыре батальона появились в УСИ.

— В субботу приглашает водочки попить, — услышал задумавшийся ненадолго   Судских, — а тебя персонально.

— Не откажусь, — ответил он.

— Пора, Игорь Петрович, — с некоторой укоризной сказал Воливач. — Хорошая компания собирается. Познакомишься…

«Вот и приглашение к танцам», — подумал Судских, рассеянно потирая ладони друг о друга. Отключился и вызвал Смольникова.

Капитан Смольников уже с год мог претендовать на майорские погоны, но Судских не спешил делать представление. В принципе начальство любого ведомства содержит «мальчика для битья». И не то что ходят такие в «паршивых овцах», просто удобно держать в таких точках начальственный громоотвод.

Сам Смольников не обижался на трудности продвижения. Да, он не поспевал за сподвижниками Судских по НИИ, хотя пришел с ними почти одновременно, — ну и что? Другие и того не имеют. Кличку свою «Литератор» он носил спокойно, благо к его познаниям в литературе сослуживцы относились с уважением и, несмотря на нелюбовь шефа, спрашивали Смольникова, когда выпадало получить достойную консультацию.

Смольникову всегда доставались такие задания, где особенно не покажешь себя, а трепка обеспечена. Напоминавший человека на ходулях, высокий и сутулый, он с высоты своего роста смотрел на все передряги по-философски насмешливо.

За эту насмешечку Судских и недолюбливал Смольникова. Сейчас ему хотелось иметь ответ влет, поэтому капитан Смольников появился в его кабинете.

— Леонид Матвеевич, — обратился он к Смольникову. — Сочными мазками, но малыми штрихами обрисуйте мне Достоевского.

— Федора Михайловича? — уточнил Смольников.

— Не будьте «Достоевским», — съязвил Судских.

— Маловато пространства, Игорь Петрович, — независимо отвечал Смольников.

— Уж постарайтесь, Леонид Матвеевич.

— Мерзкая натура.

— Вот так портрет! Весь мир преклоняется перед талантом писателя, а вы его черните. Чего вы на него взъелись?

— Я не взъелся. Вы просили сделать портрет Достоевского, а не обозреть его творчество. Если позволите, я разверну.

— Да уж постарайтесь…

Смольников проглотил очередного «ежика» и стал говорить:

— Обиженный самой жизнью и на всю жизнь, Достоевский тему униженного человека пронес через все творчество. Как большинству талантливых и униженных людей, ему была необходима раковина, где он ощущал бы себя индивидуумом. Он создал такую раковину с помощью мистицизма. От «Белых ночей» он пришел к «Бесам». Читателей привлекают в нем непознанность, загадочность.

— Можно согласиться, но почему он мерзавец? — поторопился с вопросом Судских.

— Я этого не говорил. Я сказал, что он мерзкая натура, поскольку выбирает загодя мрачные краски безысходности, предопределенность фатума.

— Тогда почему же этот человек произнес знаменитейшую фразу: «Красота спасет мир»?

— Ничего знаменитого в этой фразе нет, — в прежней манере простодушной правоты отвечал Смольников. — Загадочная — да.

— Допустим, — пришлось согласиться Судских и задуматься. Эсэсовские бонзы умилялись игре еврейских скрипачей и без сожаления отправляли их в газовые камеры; русских нуворишей не спасали от грязи собранные ими коллекции шедевров; мир много раз был на грани катастрофы, и что-то не видно, чтобы именно красота его спасала.

— Тогда вопрос в лоб, — сказал Судских, убедившись в правоте Смольникова. — Почему матерого разведчика Дейла, который охотился за научными изысканиями Трифа, заинтересовало творчество Достоевского именно во время пребывания в России?

Смольников помедлил с ответом, задумался ненадолго и ответил:

— Понял. Достоевский страдал эпилепсией. Именно после одного из припадков он произнес свою загадочную фразу.

По воспоминаниям его брата Михаила Михайловича, в тот раз ему привиделся конец мира по описаниям Иоанна Богослова в Апокалипсисе.

«Да ему полковника пора носить, а не майора!» — Такая неожиданная трансформация произошла в отношениях Судских и Смольникова, так неожиданно все повернулось. С полной долей уважительности он сказал ему:

— Леонид Матвеевич, пора вам поработать с Лаптевым.

Для Смольникова такое предложение было равносильно посвящению в рыцари. Он просиял от удовольствия:

— Хоть сутки напролет!

«А ведь времени в обрез, — вдруг остро осознал Судских. — Можем не успеть раскопать эту красоту…»