Набат 2

— Не разбрасывайте хлеб, не будет и тараканов, — резонно возразил Гуртовой. — Вы антисемит, Игорь Петрович.

— Никогда не был, — поморщился Судских. — Россия велика, места всем хватает, а заразу разносить под видом блага никто вам не позволит. Иммунитет у россиян после стольких лет крепостного права.

— А не вы ли ошибаетесь, принимая благо за зло? Вы думаете, ваш президент, — подчеркнул он, — лучше нашего. Наш собрал вокруг себя санитаров, тех, кто Россию раз и навсегда освободит от догм, кто выведет из ее организма вред- f ный микроб панславизма, и станет она здоровой, нормальной сестрой других стран без мании величия. Ну скажите, не шизофрения ли дать ворам царствовать, а честным и порядочным людям сузить мир до тюремной решетки?

— А что же вы в сочетание честные и порядочные не г поставили — банкиры? Ухо режет? Согласны со мной, не бывает честных банкиров? Вот вы и подменили добро на зло. Вся финансовая верхушка ходит проторенными дорожками, живет заложниками масонской пирамиды, выколачивает для нее средства, ничего не давая взамен, кроме иллюзий. Наш президент сделал неожиданный шаг, но не опрометчивый, привлекая воров в законе к легальной работе. Прежние российские банкиры в экономику не вкладывали, а, оплачивая ходовой товар — лес, металл, нефть, — получали на той стороне свою долю в твердой валюте, там же ее оставляя. Воры остаются ворами, их связи с преступным миром ничуть не слабее масонских. Только масон неподсуден за свои делишки, а вор еще как. Надо пересажать, всегда повод найдется. Ворам в законе было заявлено открыто: прибыль вкладывать в производство, и монополий вывели из-под контроля ваших собратьев. Воровать честным банкирам стало нечего, а бесчестным ворам пришлось жить честно. Масонам прежние грешки — заслуга, для вора — беда. Поэтому лучше не затевать разговор о добре и зле, мы ничего друг другу не докажем, у нас воззрения разные и не тот ранг. Лучше расскажите о дискетах Сунгоркина.

— Список масонской организации в России, — честно ответил Гуртовой. Он не был напуган тирадой Судских. Он был обычно разумен: Судских все равно докопается. — Тридцать тысяч посвященных, не считая рядовых членов и боевиков. Я не боюсь открывать вам тайны, а вам пора бы ужаснуться. Вы считаете, Ельцин не хотел добра России?

Хотел, но ужаснулся, когда узнал, кто его окружает. Едва вы обнародуете сведения, страна останется без руля и без ветрил. Начнете репрессии, сотворите новый Октябрьский переворот. Убытки ощутимы для вас: коммуняки по-прежнему вирус России.

«Красиво убеждает, — оценил Судских. — Кто б послушал…»

— На них есть противоядие, Леонид Олегович. Мы не коммуняк искореняли, а корни их гнусного дела, не масонов, а зловредную пирамиду. Во-первых, восстановим хронологию русской истории. Во-вторых, даем возможность подняться казакам, и наконец, наша выживаемость крепче вашей. Это вас и бесит.

— Бесит, Игорь Петрович. Особенно казаки, — опять откровенно ответил Гуртовой. — Но другого пути нет. Вы тараканов уничтожаете, мы стригунков. Вы правы, нам терять нечего, вам тоже. Мы были обречены с самого начала, но как нам отступать, если мы проросли в организм, искоренить нас можно только с живым телом. А это смерть организма. У вас есть рецепт безболезненной операции?

— Есть, — улыбнулся Судских. — Ваш же способ выживания. Знаете, как мой товарищ по другой жизни лечил раковых больных? Он не резал по живому, не облучал радиацией, он дал организму иммунитет. В древних книгах это средство описано. Вы не случайно так стараетесь, чтобы эти книги не попали в наши руки.

— Вам никогда их не найти. В подземельях их нет, они исчезли оттуда в семнадцатом веке, — глухо сказал Гуртовой.

— Время есть, — без трагедии произнес Судских. — Их можно восстановить. При нынешней возможности проникать в виртуальные миры труд не тяжкий. И вы знаете, что в начале нового века эта задача будет решена. Поэтому вам так хотелось завершить ее к началу третьего тысячелетия. Не получилось ведь с операцией «Отрасль»?

— Знаю, Игорь Петрович. — И Гуртовой ответил без трагедии: — Вы побеждаете. Но несмотря на патетику, мы все живем ближними чувствами, и меня лично дальние горизонты не манят.

— А хотите, Леонид Олегович, излечиться от недуга? Я серьезно спрашиваю о вашей телесной хвори.

— Это невозможно, — вздохнул Гуртовой. — Денег — вагон, власти — эшелон, а здоровья не купишь.

— Я поклянусь вам, — испытующе смотрел на него Судских.

— Слишком дорогая цена.

— За жизнь? Не противоречьте себе. Я на примере хочу вам показать, что добро сильнее зла. Хотите?

— Хочу, — после долгой паузы ответил Гуртовой.

— Но ваши тайны зла станут моим трофеем.

— Согласен, — выдохнул Гуртовой.

Судских смерил его долгим взглядом и сказал:

— Я освобождаю вас от клятвы. Излечение ваше состоится в следующее полное безлуние. Из-под стражи освобождаю тоже. Оставьте лишь залог вашей будущей исповеди…

Через полчаса дежурный сообщил:

— Гуртовой покинул управление. Оставил записку.

— Записку? Принесите.