Набат 2

— Мы знаем, — ответил сам магистр. — Ты поступил гадко. Правило погибать и выручать товарища записано нами. Пилот держал^ с нами связь целых полчаса. Знаешь ли ты, каково это — полчаса?

— Он сел на подземное хранилище, я хотел предупредить его, — пытался оправдаться Дронов.

— Кайся! — услышал он последнее слово, и связь прекратилась.

Он неразумно потоптался на месте, посмотрел на небо, на полянку, на дальний склон и вспомнил о том озере, где привиделась ему женщина.

— Да пропади оно все в чертово гузно! — выругался он, посмотрел на безнадежный теперь мобильник в руке и зашвырнул его в болото.

3 — 16

Ноги отказались идти, и Кронид со слезами разглядывал своих неустанных помощников. Истертые в кровь, с ужасными трофическими язвами, они представляли жалкое зрелище. Один, под проливным дождем, не имея возможности отдохнуть по-человечески, он шел и шел, влекомый внутренним голосом.

Куда иду? — вопрошал он, и голос отвечал: ты идешь правильно, туда, где нужен ты и эти бесценные книги.

Если бы не книги… Плотно завернутые в спальный мешок, они весили изрядно. Без них идти было бы легко и отдыхать спокойно, но другого выхода он не видел. На привалах он первым делом заботливо устраивал книги, потом брался за ноги, как мог обихаживал их и только потом думал о желудке. Он понимал: надо отлежаться, хоть чуточку датьн ногам передых, подлечить раны, бессмысленно двигаться черепашьим шагом, добивая себя.

Но где найти приют, если на многие километры ни огонька, ни домашнего звука, хотя бы сухое место найти, лечь и расслабить мускулы. Только о сухом уголке молил он Всевышнего.

Ему повезло. Среди унылого мелколесья он разглядел кряжистый дуб. Патриарх среди жалких осинок, он стоял гордо, как единственный из оставшихся, хранитель древнего наказа.

Ему повезло еще больше, когда он приблизился к дубу. В корнях он разглядел лаз, обследовал его и убедился, что нора глубока и внутри сухо. Не раздумывая он затащил в нору книги и влез сам, блаженно закрыв глаза.

Ничего не хотелось. Ни есть, ни пить, лежать бы вот так в сухости и подремывать, слушая, как в ином мире падают капли и моросит уютный дождь, идти никуда не надо.

Но надо идти. Месить разбитыми опорками грязь, сдерживая нестерпимую боль в ногах, никого не проклиная, смиренно двигаться к цели.

Кронид ощутил в норе присутствие другого существа. Когда глаза привыкли к темноте, он обнаружил у своих ног собаку, которая не зарычала при его появлении, но дружелюбия не проявила, и вторжение Кронида всего лишь насторожило ее.

— Не бойся, — сказал Кронид. — Трудная пора, всем плохо. Чай, поместимся. Еще бы ноги мне восстановить.

Собака поняла его дружелюбный тон и положила голову на лапы, успокоившись.

Целебное масло Кронид использовал еще на лампадку. Пришлось выползать из норы, рвать листья. Нажевав их, он добавил в жвачку подорожник и целебной травки, обложил ею раны. Из рюкзака он добыл последние шерстяные носки и натянул на ноги. Стало совсем хорошо, оставалось просить Всевышнего дать ему покой до утра, чтобы ноги зажили и можно было двигаться дальше.

— Давай поспим, — обратился он к собаке, и та шумно вдохнула воздух, выражая понимание.

Обычно в пути Кронид обматывал ноги портянками, а носки берег для ночлега. Шерстяные носки остались последние, а портянки превратились в истлевшие лохмотья, которые не только надевать, а в руки брать противно.

В норе оказался лежалый мох, видно, уже кто-то ночевал здесь или прятался от непогоды. Устроившись удобнее, Кронид велел себе спать. Спать до тех пор, пока не устанет от сна.

— Слышишь, дружок? — обратился он к собаке. — Утро вечера мудренее.

Пес приподнял голову, будто переваривал слова, потом зевнул и прилег прямо на ноги Кронида, предварительно обнюхав шерстяные носки. Вроде бы запах понравился ему.

Проснулся Кронид от непонятного раздражающего фактора. Не открывая глаз, он думал, что именно мешает ему. Было спокойно, ничто не настораживало, только собаки на ногах не оказалось.

В норе стало чересчур светло.

Выглянув наружу, он зажмурился от неожиданности. Светило яркое солнце, небо очистилось от сырого низкого полога. Сколько он проспал, трудно высчитать сразу, но то, что не лило и светило солнце, это яснее ясного и прекраснее прекрасного.

Не болели ноги, тело просило движений. Стянув шерстяные носки, он не увидел язв.

— Солнце! Солнце! — ликовал он, воздев руки к небу, ощущая босыми ногами тепло земли.

Откуда ни возьмись появилась собака, запрыгала с лаем вокруг него, радуясь вместе с ним.

— Видишь, как оно? — погладил собаку Кронид. — Вернулось солнышко, теперь жить легче будет!

В ярком свете дня отчетливо проступали контуры предметов, видно было далеко и понятно глазу: с возвышения он обнаружил почти рядом озеро и маленький лесок возле и какое-то строение на берегу, а в другой стороне луговину с необычно яркой травой. Глаза упрямо поворачивались к озеру. Там была жизнь.