Набат 2

— На-ка вот, подкрепись перед работой. Квас, сухари, чем богаты, тем и рады.

— Сухарики! — навернулись слезы на глаза Кронида, так близко оказался дед Пармен, любивший баловаться ржаными сухарями. Давно он не видел хлеба.

Видя такую искренность и почти детскую умильность гостя, она разрешила снисходительно:

— Ладно уж, заходи в дом. А ты охраняй, — собаке. — Дармоедов нет. Сейчас и тебе что-нибудь найдем.

Собака послушно уселась, переминая передними лапами. Видать, сообразила: мужчина и женщина — это стабильное питание.

— А ты где ее откопал? — спросила Клавдия Васильевна.

— Возле вас. На склоне познакомились.

— То-то я гляжу, интерьер знакомый! С год назад приблудилась, я ее кормлю, а тут вдруг обиделась — харчи вынесла несвежие — и ушла. Здорово, Найда.

— Это Друг, — учтиво поправил Кронид.

— Только дырочка вокруг, — возразила она. — Разве не видишь, сучка это. Пошли, Найда. Где место? Правильно, тут твое место, — взглядом проводила она собаку, которая покорно устремилась под навес, обнюхала угол и легла.

Внутри хижины было вполне опрятно, чувствовалась женская рука, и только несовместимость вещей сбивала с толку. Книги на стеллажах и полках, прялка в углу, бахилы у порога и модельные туфельки на видном месте, на приступке печи, два хрустальных фужера среди глиняной посуды. Будто с пожарища натаскано все подряд, нужное и ненужное.

Не мешкая Кронид вгрызся в сухарь, запивая его квасом из крынки. Пока она выносила миску похлебки собаке, Кронид управился с квасом и сухарями. Голодный взгляд потеплел, потеплел взгляд женщины, гость оказался совсем ручным.

— На-ка вот, — выставила она на стол банку сгущенки.

— Мо-ло-ко! — озарился Кронид.

— Тут раньше запретная зона была, — походя рассказывала Клавдия Васильевна, — склады остались. И понимаешь, — разохотилась она благодарному слушателю, — набралась я смелости и пошла взглянуть, что там запретного под черепом и костями. В самом деле, столько наворочено всякой химии, ужас берет. Километра три в квадрате одни подземные склады! А поодаль провиант всякий, воинские вещички. И никто, кроме меня, до этого богатства не добрался! — довольно воскликнула она. — Увидят черепушку, травку изумрудную увидят — и назад. А я, недоучившийся, но химик, пошла, перекрестившись, глянула, вот склады с довольствием и выглядела. Одежда есть, питание есть, только мужиков там не хранят, — расхохоталась она, вполне довольная собой, и перевела стрелки на другой разговор: — Не бойся, миленький, сегодня в тепле и ласке спать будешь. Заканчивай обедать и выходи во двор, — распорядилась Клавдия Васильевна, вставая из-за стола.

Кронид оглядел жилище. За раздвинутой цветастой занавеской, перегораживающей хижину на две половины, стоял топчан. Другого места для ночлега не было. Привыкший не стеснять людей, Кронид засуетился:

— Я засветло подыщу чего, у меня спальник есть.

— Зачем?

— Ночевку приютовлю.

— Напрочь ты дикий, — уверенно констатировала Клавдия Васильевна. — Зачем спальник? Ко мне под бочок, и вся недолга.

Поднялась, не обсказывая тему дальше, и уже со двора раздался се непререкаемый голос:

— Найда, ко мне! Что разлеглась, как хозяйка?

Кронид встал из-за стола, так и не разобравшись, почему ударила в лицо тягучая волна стыда от последних слов хозяйки. Всплыли жадные глаза Вики, ее обнаженное тело, похотливые руки, смешная фигурка недоразвитого мальчишки с пупырышками грудей. Там были притязания, здесь — распоряжение властной хозяйки, заставляющее подчиняться.

Он вышел из хижины, зажмурился от солнца и сразу открыл глаза под окриком:

— Хватит нежиться, красавчик! Пора харчи отрабатывать. Пошли, дощаник покажу.

Найда переминалась передними лапами и за Кронидом не пошла. Прости, хозяин, говорила ее пристыженная морда, тут кормят, тут службу надо править.

Из-под стрехи навеса хозяйка вытащила удилища и вручила Крониду.

— Лови на красную тряпицу. Рыба совсем одурела, зажралась, на экзотику клюет, как мы, бывало. Ты как к экзотике относишься, э? — спросила она, пытливо заглядывая в его глаза.

— Никак, — ответил Кронид и опустил глаза; что-то провокационное было в вопросе, чем-то пугала его прямота.

— Научим, — насмешливо пообещала она. — А к излишествам?

Кронид густо покраснел.

— Ладно, — разрешила она. — Мужик работает, баба его за это любить должна. Понял, живчик?

Ничего он не понял, а злиться условия не позволяли. Хоть беги прочь, а незачем. Книги, упакованные в спальник, он предусмотрительно засунул под топчан: не они нужны этой женщине, книг не отберет, а остальное не жалко.

Рыбачил ось славно. Разнорыбица перла на крючок с красной тряпицей как умалишенная. Насадил червя — тишина.

Хотел рыбачить сразу с трех удочек, не успевал с одной справляться. Солнце не успело до горизонта дойти, а весь дощаник завален рыбой, а рыба-то, поросята, а не рыба!

— С уловом! — встретила Кронида Клавдия Васильевна.

Кронид вывалил рыбу в эмалированную ванну, невесть почему стоящую здесь, и она принялась сортировать ее.

— Так, милый мой рыбачок. Почти весь улов на удобрение, а кое-что можно в пищу.

— Как — на удобрение? — не поверил Кронид.