Набат-3

Толмачев сознательно распорядился подобным обра­зом. До встречи с новеньким хотелось хоть что-то узнать о нем - обычная защитная реакция при встрече с силь­ной натурой, чтобы не попасть под се обаяние, а что но­венький натура сильная, Толмачев теперь не сомневался. Обычно работники секретных служб зря не наговаривали на доставленною пациента. За бытность Толмачева на посту главврача закрытого спецучреждения особых паци­ентов перебывало больше десятка, и каждый попадал в разряд особых не зря. Их доставляли без документов, пол вымышленным именем чаще всего, и сам Толмачев в бе­седах с такими устанавливал, кем они были в прежней жизни. Некоторых он узнавал, виденных до встречи здесь на экране телевизора или на фотографии в газете. Особый статус самого Толмачева пе позволял делиться впечатле­ниями нигде, иначе, он понимал трезво, его не просто вышибут со службы, а и в землю вобьют по самую репицу. Пусть времена меняются, сыск вечен, а в подтверждение тому оставались спеплечебшшы. Дантесы оставались за­бытыми, графы и графини Монте-Кристо отверженными, их приюты закрытыми, а жизнь текла мимо без их учас­тия. Люди мало задумывались, куда девались прежние ге­рои, вспыхнувшие молниями над ними. Где Оболенский, где Казан ни к? Ага? Да живут где-то. Ага... Молнии путают обывателей. Конечно, оно приятно посудачить о гряду­щей буре, а то и себя причислить к буревестникам, пока не каплет, ('овеем уныло без освежающего дождя, зато портки сухие. Толмачев изредка посмеивался про себя, что мог бы взбудоражить обывателей признаниями, но он охранял тайну, причисляя себя к неприкасаемым. Тем и жил, не страшась перемен, как паук в укромном местечке, поджидая новую жертву. Пусть Луцевича пучит от заслуг, а его дело терпеливо дожидаться: не сверзится ли новояв­ленный Фаэтон с небес прямо в распахнутую паутинку? Вот тогда и поговорим, кто удачливее. Очень поговорим!

Забубённый появился в кабинете как всегда: будто от­делился от двери и застыл недоуменно — чего это я тут забыл?..

— Как самочувствие, Наполеон? — задал участливый вопрос Толмачев, маю заботясь о самой участливости.

— Сами знаете: между хреново и очень хреново.

— Из Африки уже вернулись?

— Вчера. С первым гвардейским батальоном.

«'Так, — вычислил Толмачев, — новенький уже про­явился, работу с Забубённым начат».

— Теперь в консулы, там и в императоры?

— Наполеонов без меня хватает, не хочу.

«Уважает новенького», — отметил Толмачев. Спросил

прямо:

— Нове-нький не мешает?

— У нею свои проблемы.