Набат-3

В психушке Осип пережил второй путч, войну в Чечне и помутнение мозгов царя-батюшки. Кто-то из его преж­них коллег проскочил на второй срок, кто-то заработал неплохие деньги в коммерческих структурах, а кто и по клюву схлопотал во время танкового обстрела. Всякое слу­чилось за время его вынужденной отсидки. Ничего он тол­ком не знал в психушке о бытии и житии за стенами при­нудиловки..

Правильно решил Забубённый: ему с мерзавцами не по пути. В психушке спокойнее и совесть чище.

1-4

Покривить душой главный врач психиатрической кли­ники Толмачев не мог: работа ему не нравилась. Сергей Алексеевич готовился к другой практике — и прибыль­ной, и уважаемой. Во Втором стомате он числился отлич­ником, был комсоргом факультета и окончил вуз с крас­ным дипломом. Ну и что? Не отличники, но летки потомственных дантистов заполучили зубоврачебные крсс- ла без особых усилий, а он остался бедным родственни­ком, в крохотной мастерской готовил по слепкам встав­ные челюсти. Туг еще Горбачев затеял перестройку, в су­ете событий Толмачев замешкался и вместо тесной мастерской обзавелся всего лишь бормашиной у себя на квартире, куда клиенты шли неохотно. Опять он прозевал момент. Где золото и открытые рты, везде еврейская диа­спора. И золотишко обожают, и ротозеев. Надругалась жизнь над комсоргом факультета. Толмачев вьгмешал обиду на редких пациентах. Делал он это умело, не придраться, только пациентов не прибавлялось.

Лишь чистая случайность помогла ему избавиться от нищеты и обвинений в садизме — рано или поздно такое должно было случиться: Толмачеву повезло. Старый това­рищ его покойного отиа предложил ему перейти в закры­тый психдиспансер. «В сумасшедший дом?» — ужаснулся Толмачев. «Попомни мое слово, Сережа, — бил просто товарищ отца, — еше за уши не оттащишь. Самое твое место», — намекал он на пристрастие Толмачева к стука- чсству. Оскорбляться он не стал — не то время и не те отношения. Как он был лопухом, так и остался, а полков­ник Воливач стал внушительной фигурой.