Набат-3

Да, самое главное: Манюню Василий брал с припло­дом, который братовьс позже подвезло. Не откажешься. И поступок Василия был угоден Богу: умненький мальчик оказался. По стопам приемного папаши не пошел, по мам- кипы рефлексы вобрал в себя с лихвой. Весом папаню догнал в пятнадцать лет, умом в семнадцать, о чем Мас­тачный па людях не распространялся, но относился к сы­ночку без ревности: его дочки от Маньки — Зульфия и Алевтина — дуры набитые и поблядушки, это точно, а сынок, хоть и приемный, дорожку его дальше торить ста­нет и промашки в накопительстве не даст.

Поначалу его к двадцати годам в блажь занесло: решил певцом стать, выше Сандулечки и Робертино Лоретт и. За­поет бывало про Санта-Лючию, Мастачный за голову хва­тался, ухи закладывало, вот ведь Господь наказание по­слал! Только Манюне перечить не станешь. Репетитора наняли, с деньгами очень неплохо стало к тем временам: Мастачный в паспортном столе трудился. Хрен с ним, пусть пост. Всяк по-своему пути выбирает — кто в онеру, кто в оперы. Пой, дурак, Альбертино Лоретги! Где двух дур про­кормить можно, там и третьего дурака.

Спасибо Кгор Тимуровичу. Ох, спасибо! Едва он свою экономическую диверсию провел или как там — диверси- фи-ка-пию, — сынок за ум взялся. Пыхтел чего-то над компьютером, пыхтел под нос и заявил через неделю пых­тения: певцом больше не хочу быть, а помоги, батя, фир­му открыть. Президентом стану. Президентом? Обрадо­вался папаша. Да за милую душу! В стране президентов набралось как собак нерезаных, на одного больше не обед­неет Россия — давай!