Набат

Изучая комментарий Симфония, следует принимать его всеобъемлющие выводы с изрядной долей скептицизма. Тогда как никто не подвергает сомнению существование Набата как духовной сущности с начала времен, его или ее присутствие на Земле можно проследить до определенного места и времени, а заключение, что Год Раптора не был реальным годом, просто нелепо — ведь существуют доказательства, что некогда время измерялось циклами вращения планеты и ее прохождения по орбите вокруг светила. Что же до «машиноразума», то мнение Симфония — это лишь его мнение, не больше. Многие считают, что «Громом» обозначали собрание всех знаний человечества, возможно, снабженное механическими руками для быстрого перелистывания страниц. Библиотека мысли, если хотите, пробудилась к жизни после прибытия на Землю Набата, подобно тому как гром следует за молнией.

12 ● Рухнувший мост

Прошел Год Раптора, начался Год Ибекса. Но мост, вернее, то, что от него осталось, об этом ничего не знал.

Мост был реликтом иной эпохи. Это колоссальное инженерное сооружение воздвигли в сложные и напряженные времена, когда люди рвали на себе волосы и одежду, доведенные до сумасшествия тем, что тогда именовалось «дорожным движением».

В постмортальном мире жизнь стала легче, но сейчас стресс и сложность вновь напомнили о себе. Оставалось только гадать, какие еще явления вынырнут из прошлого.

Большой подвесной мост был назван в честь Джованни да Верраццано, исследователя и путешественника, жившего в смертные времена[3]. Мост знаменовал собой приближение к Манхэттену, который в нынешнее время никто уже так не называл. Грозовое Облако предпочло переименовать Нью-Йорк в Ленапе-Сити — по названию местного племени, продавшего эти земли голландцам много сотен лет назад. Англичане потом забрали их у голландцев, а новорожденные Соединенные Штаты Америки забрали их у англичан. Но теперь все эти нации ушли в небытие, и Ленапе, город музеев-башен и роскошных висячих садов, лентами обвивающих высоченные небоскребы, принадлежал всем. Город истории и надежды.

Мост Верраццано перестал служить своей цели много лет назад. Поскольку никто в Ленапе больше уже не стремился как можно быстрее попасть из одного района в другой, а также по тем соображениям, что от прибытия в великий город должно захватывать дух, было решено, что въезжать в город следует только на пароме. Поэтому все многочисленные мосты были закрыты, и с тех пор гости следовали через пролив Нарроус, словно иммигранты в старину, пришедшие искать лучшей жизни. На этом пути их приветствовала великая статуя, которую по-прежнему называли Статуей Свободы, — вот только ее позеленевшую медь заменили золотом, а пламя факела сделали из рубинов.

«Медь стремится к золоту, а стекло к драгоценному камню, — такие крылатые слова изрек последний мэр Нью-Йорка перед тем, как оставить свой пост и передать правление Грозовому Облаку. — Так увенчаем же наш город рубинами в золотой оправе!»

Но прежде чем увидеть мисс Свободу и сверкающие небоскребы Ленапе, посетители должны были пройти между двумя величественными пилонами моста Верраццано. Центральный пролет, которым никто не пользовался и который не ремонтировали, однажды во время бури рухнул — это случилось еще до того, как Грозовое Облако научилось обуздывать погоду. Однако монолитные арки по обе стороны пролива стояли как прежде. Грозоблако нашло их простую симметрию гармоничной и учредило бригады для поддержания арок в сохранности. Окрашенные в приглушенно-голубой цвет, — цвет облачного неба Ленапе — пилоны Верраццано умудрялись одновременно и растворяться в окружении, и выделяться на его фоне — истинное чудо архитектуры.

Шоссе, ведущее к западной арке, оставалось в целости, так что туристы могли прогуляться по фрагменту той самой дороги, по которой в смертные времена ездили автомобили. В конце прогулки, остановившись под аркой, откуда открывалась панорама великого города, можно было сделать великолепный снимок.

Однако сейчас сюда прибывали гости совсем иного рода, ибо это место обрело новый смысл и новую цель. Через несколько месяцев после гибели Твердыни и гула Великого Резонанса тонисты заявили свои права на сооружение как на святыню, имеющую религиозное значение. Они привели множество аргументов, но один из них перевесил все остальные: пилоны моста очень походили на перевернутые вверх тормашками вилки камертона.

Именно здесь, под аркой западного пилона, находилась резиденция таинственной персоны, известной в народе как Набат.

●●●

— Будьте добры изложить, зачем вы просите аудиенции у Набата, — сказала художнику курат тонистов. Курат была стара — в том возрасте, до которого никто в здравом рассудке не позволил бы себе остаться без поворота за угол. Ее морщинистые щеки обвисли, уголки глаз напоминали растянувшиеся мехи аккордеона, упавшего набок. Какое потрясающее лицо! У художника зачесались руки написать ее портрет.