Набат

Разжались руки Разенки, и он выругался:

— Подожди, сука, вернусь.

На улице толпились аульцы.

— Да сохранит вас всех бог! — пожелал Дзаге.

Ждали бригадира и представителя военкомата.

— Увидите наших, передайте приветы, — произнес Муртуз.

Пришли Тасо и лейтенант.

На следующее утро хватились Дунетхан. Не было ее на проводах аульцев в армию, не дымит очаг, скотина осталась во дворе…

Заглянула в дом соседка: никого. Подняла тревогу, голосила, пока не сбежались люди. В ауле сбились с ног в поисках Дунетхан. Искали в горах, рискуя жизнью, спускались в пропасть, спрашивали в других аулах, но так и не удалось узнать что-либо о ней. Пропала и все!

3

Вернувшись с передовой, генерал-майор Хетагуров озабоченно ходил по просторной избе, потирая озябшие руки. Два красноармейца всю ночь топили печь, и все же из полутемных углов тянуло сыростью. Нездоровилось, разболелась голова. Со вчерашнего вечера чувствовал недомогание, вялость, то бросало в жар, то знобило. Пожалел, что не послал сразу за врачом, а теперь, пожалуй, пилюли не помогут, а на ногах надо держаться.

К возвращению ординарец приготовил завтрак, раздобыл к чаю банку сгущенного молока и пачку галет. Как только это удалось? Клонило ко сну. Чтобы взбодрить себя, вышагивал по избе, кутаясь в полушубок, яростно тер виски и беспрестанно курил. Знай жена, как он много курит, наверное, пришла бы в ужас. «Эх, Валюша, родная моя, скоро ли увидимся и увидимся ли?» — генерал склонился над картой.

На основе оперативных донесений, данных разведки, показаний пленных и предупреждений командования фронтом, начальник штаба армии, командующий левофланговой группой войск Хетагуров пришел к твердому убеждению, что немцы предпримут новое наступление на левом фланге армии, и готовился к нему. Все дни он неотступно размышлял над тем, как с наименьшими потерями противостоять на своем участке нацелившемуся на Москву противнику.

Штаб работал напряженно. Операторы день и ночь лазили по передовой, участвовали в допросах пленных, уходили с разведчиками за линию фронта: спешили до деталей раскрыть замысел немецкого командования против своей армии, чтобы на месте предполагаемого прорыва успеть сконцентрировать силы за счет перегруппировки потрепанных в боях частей. На помощь Ставки и фронта Хетагуров сейчас не рассчитывал: все, что могли, дали.

У командующего фронтом не было резервов, да и Ставка не могла быть щедрой. Генерал знал, что свежие силы подтягиваются из глубинных районов страны для пополнения армий центра Западного фронта, грудью закрывших кратчайший путь к Москве.

Начальник штаба, в какой уже раз, взвешивал все «за» и «против», понимая, что, хотя враг и утратил свои наступательные возможности, все же предстоящие бои за Москву будут решающими и ожесточенными, а у него всего один танк. Отсутствие техники, конечно, восполнится героизмом бойцов, но потери в войсках неминуемы. А он обязан сделать все, чтобы и бой не проиграть и сохранить для будущего общего контрнаступления под Москвой (должно же оно быть!) обстрелянные в боях войска.

Открылась дверь, и в избе бесшумно появился майор, начальник разведки армии. Он и начальник оперативного отдела, ближайшие помощники генерала, входили к нему без доклада.

— Товарищ генерал, разведчики выполнили боевое задание: доставили пленного солдата, — доложил майор.

— На чьем участке его взяли? — не сразу отвлекся от своих мыслей Хетагуров, передвинул линейку на столе.

Майор в любое время суток, в самой сложной боевой обстановке знал о противнике самое необходимое. Генерал старался уберечь майора и не разрешал ему ходить на передовую. Но однажды он отправился в разведку через линию фронта, и генерал не в силах был удержать его: надо было вывести из окружения большую группу тяжелораненых.

— Отличились разведчики Чанчибадзе.

— Допросили пленного?

— Пытались.

— Что это значит? — генерал вскинул голову.

— Он пьян, — майор ухмыльнулся.

— Вот как. Это интересно.

— Сначала мычал, а сейчас угрожает, требует немедленно доставить его в свою часть.

— Дайте мне взглянуть на него.

Генерал уперся руками в край стола.

Открылась дверь, и рослый, атлетического сложения, тепло одетый пленный вошел, вызывающе осмотрелся.

Пленного слегка подтолкнул в спину майор, и он дернул плечом.

Майор еще раз усмехнулся.

— Пройдите, пожалуйста, вперед, — повысил он голос.

Майор говорил на немецком языке, и генерал лишь догадывался, о чем.

Солдат, однако, не сдвинулся с места. Сложив руки на груди, он смотрел на Хетагурова исподлобья, но когда понял, что перед ним генерал, — щелкнул каблуками, вытянулся в струнку.

— Какой части? — тихо спросил генерал.

Майор перевел, пленный упорно сжал губы, показывая своим видом, что не желает разговаривать.

— Отвечайте, — сказал майор, не повышая голоса.

Пленный продолжал молчать.

— Это может стоить вам жизни.

Солдат окинул майора взглядом.

— Что бы вы хотели сказать перед расстрелом? — спросил майор и сжал кулаки за спиной.