Набат. Агатовый перстень

Чтобы приучить ноги к ходьбе, Файзи часто ходил вниз в Курусай. Однажды он спускался по тропинке и услышал голоса. Он сразу узнал их: нежно и весело щебетала Насиба, громко говорила Дильаром. Файзи сразу же остановился, так  поразили  его  слова  снохи. Она, видимо, ласкала дочку и беседовала с ней, как со взрослой.

—  Бедненькая моя, и зачем только родилась ты от такого изверга...

Девочка смеялась, ничего не понимая, конечно, и ле­печа что-то о камешках, а Дильаром продолжала:

—  Где твое, Дильаром, счастье, Рустам! Мой Рус­там. Умерло твое счастье, Дильаром. Но, доченька, ты не думай, что я меньше люблю тебя. А был бы другой отец, ещё больше любила бы тебя, козочка ты моя.

Голоса становились всё тише. Видимо, Дильаром с дочкой удалялись.

Не желая унижаться, Файзи не бросился за ними, а повернулся и медленно пошёл вверх по тропинке...

Снова у него заболело сердце. Снова всё недавнее прошлое всплыло в соз-нании.

«Так вот в чём дело! Дильаром и Рустам! Дильаром не может забыть Рустама! Но... Иргаш...»

Ведь Дильаром стала женой Иргаша после того, как Рустам, её наречённый жених... погиб... Нет, здесь кроет­ся целая тайна: любовь Дильарам к Рустаму, нена­висть к Иргашу. Нет, он не найдёт себе покоя, пока не узнает всё о Рустаме. С новой силой в Файзи пробуди­лись мучительные воспоминания, к боли в сердце при­мешалась вновь вспыхнувшая острая боль в ране, и он едва доплелся до дома. Он упал на постель и толь­ко бормотал: «Где Дильаром, где она?» Едва молодая женщина вернулась, Файзи потребовал:

—  Почему мой сын Иргаш не угоден тебе?

Вопрос застал Дильаром врасплох. Она прижала к груди испуганно поводящую глазками Насибу и заби­лась в угол. На все вопросы Дильаром не откликалась и только глаза её горели упрямым огнем.

Надо сказать, что Файзи в гневе позволил себе не­достойные выражения. Он вёл себя, как уличный тор­гаш, а не как подобало уважающему себя мужчине. Он кричал, взмахивая руками, и напугал Насибу так, что она начала громко плакать.

Кряхтя и ворча, в комнату ворвался Шакир Сами.

—  Возьмите, дедушка, возьмите несчастную, — вскрикнула Дильаром, — один вы её любите.

Она нежно прижала девочку к себе, покрыла её поцелуями и передала старому хисобчи. Затем она повер­нулась к Файзи:

—  Я знаю, я достойна смерти. Можете потом убить меня, но я скажу. Всё скажу.

Уронив голову на подушку, Файзи молча смотрел на неё. Молчал и Шакир Сами, в привычных его руках девочка затихла и только таращила совиные глазки.

Тихо, чуть слышно Дильаром сказала:

—  Вы отец. Вы отец и Рустама и Иргаша. Они ваши сыновья. Но Рустам хороший, а Иргаш... в Иргаше — скопище зла. — И вдруг она закричала, как кричит пла­кальщица над трупом умершего:

—  Подлый Иргаш,  даис  Иргаш, братоубийца Ир­гаш! Будь он проклят. И я проклята потому, что роди­ла от него. Бедняжка Насиба. Проклятие на ней, кровь братоубийцы на ней. Лучше я закопала бы её живьем в землю...

Чёрная, ощутимо тяжёлая пелена, как в те дни в Бухаре, поднималась откуда-то из глубины сознания Файзи: «Закопаю её живьем». «Закопан живой... Он, Рустам!»

Файзи сорвался в крике:

—  Негодная собака! И ты смеешь говорить такие слова...

Что-то душило Файзи, и будь у него силы, он ударил бы молодую женщину. Увы, он не был ангелом и, как говорится в старой сказке, он не был сотворён из мускуса и амбры. Он был простой рабочий человек, выросший в лишениях и несчастиях, и он приобрел бла­городство в борьбе за счастье таких же, как он, уни­женных и оскорбленных... Занесённая рука над этой покорной, вздрагивающей несчастной замерла в возду­хе. И хоть он ненавидел сейчас Дильаром, но не уда­рил её... Иргаш! Рустам! Сыновья... И она смеет... Нет! Не мужчина тот, кто бьет слабых. Но пусть не стоит она здесь... пусть уйдёт!

—  Я говорю правду... Я всё знаю... Я ненавижу Ир­гаша.

В голове Файзи мутилось. Теперь, только теперь качали всплывать в памяти, казалось совсем забытые, отдельные слова людей, поступки, предметы, даже ми­молетные взгляды.

Он приложил руку ко лбу.

— Иди... Иди, женщина... Уйди  с моих глаз, — про­говорил он с трудом.

Да, он теперь припомнил.