Набег

Я никогда не забуду тот день и тот колодец. Вот тяжелая деревянная баба раскручивается, гулко гремит цепь, и ведро с долгожданным плеском разбивает гладь серебристой воды. Руки, высохшие под палящим солнцем, казалось, потерявшие силу, медленно вращают ворот. Вот она плещется у самых глаз; ты слепнешь, настолько ярко отражен в воде солнечный свет. И наконец, пьешь. Но пьешь осторожно, дабы не уронить ни капли, дабы оставить другим и не вычерпать лишнего из колодца. Ты пьешь и чувствуешь, как поднимаешься до высот духа к царству высшей формы существования твоего второго Я. Претерпев боль, тяжесть, муку, ты начинаешь видеть то, что создали для тебя Родящий и Великая Мать. Ты начинаешь видеть красоту деревьев, величие навечно застывших гор, раскинувшиеся волны барханов. Прикажи слугам поднять тебя на носилках и перенести за много стадий, и ты не сможешь понять окружающий тебя мир. Ты оценишь его на сугубо умозрительном уровне. Прикажи рабу зачерпнуть для тебя воды из колодца и никогда не узнаешь божественную силу воды. Римская цивилизация, стремясь к благополучию, лишила себя самого главного — связи с окружающим миром. Рим существует отдельно от воздуха, воды и солнца, что даровали когда-то жизнь всему земному и продолжают поддерживать ее. Рим потребляет, но ничего не дает взамен, поэтому рано или поздно погибнет. Общество паразитов, жадных до удовольствий, до тупости самовлюбленных, не терпящих возражений, при этом прикрывающихся демократическими правилами, даже от своих богов просило, нет, точнее, требовало одного — хлеба и зрелищ. И эти боги, давно уже ставшие игрушками для взрослых, давали им это. А боги ли это? Римляне, по сути своей, существа давно уже со слабым импульсом к жизни, легко управляемые. Поэтому они ставят на место власти большинство, на место силы закон, на место ответственности процедуру голосования. Правители поддерживают народ в состоянии гипноза, чтобы легко управлять и легко насаживать свои мысли, в которых в основном звучит одно и то же: «Народы Священной Римской империи, к вам обращается сенат. Нам вновь угрожает опасность, на этот раз идущая с Востока. Только мы победили свирепых финикийцев и их дикие культы Ваала, как подняли голову парфяне. Но мы и на сей раз справимся с врагом и выйдем победителями из неравной и смертельной схватки, защитив храмы наших богов, могилы предков и завоевания демократии».

И снова калиги римских солдат вытаптывали чужие посевы, а камнебитные машины разрушали то, что было создано невероятным напряжением ума и воли. Ужас, лицемерие, страх и ненависть несли на своих щитах воины несокрушимых железных легионов.

Незадолго до наступления сезона ветров в Гадрумете, а позже и во всей области стали вспыхивать этнические конфликты. Мы поддерживали то одних, то других, на самом же деле преследуя сугубо свои племенные интересы. Это была страшная, дикая и непонятная война. И вот римское войско, состоявшее из двух восточных легионов, закаленных в сражениях и марш-бросках под палящим солнцем Ближнего Востока, а также двух конных когорт, набранных в Иберии, появилось в нашей пустыне. Проконсул Африки торжественно пообещал всей Римской империи, что если сенат выделит ему средства на оплату армии, то с кочевниками будет покончено раз и навсегда. Сенат не без убедительных аргументов в пользу войны самого Филиппа Араба выделил необходимую сумму. Таким образом, император получил официальную поддержку на введение войск в неблагонадежный регион. Они шли строгими квадратами манипул, прикрытые с флангов конницей, под звуки литавр и флейт. Потрясающее по своему величию и размаху зрелище, которое гнало впереди себя волны невероятной, незримой энергии, способной сломить волю любому противнику еще до начала битвы.