Наблюдая за Большой медведицей

Через некоторое время девушка проснулась. Все-таки спать на земле не очень-то тепло. Она потянулась, сладко зевнула, поднялась и… И поняла, что в лагере никого нет, да и самого лагеря уже нет. Остались только тлеющие угольки от костра. Сон у девушки, как рукой стянуло. Она принялась судорожно оглядываться по сторонам, надеясь обнаружить хотя бы одну живую душу. Желательно, не медведя! Несколько раз протерла очки и заплакала, бедняжка.

Тем временем группа…

— Что-то не так… Чего-то не хватает, — заметила Кира.

— Тощий на месте? — спросил Дарьян, который шел замыкающим. Все обернулись — на месте. Идет, на всех обиженный.

— Лея не плачет… — буркнула Юля.

— С чего ей сейчас плакать, она ночью вместе с бабкой Агапкой слезы рекой лила, — пошутила Кира.

— Я здесь! — крикнул Эдкевич, выбегая из — за дерева.

— Можно было и не задаваться вопросом, кого не хватает, — усмехнулась Кира, — ложная тревога. Друзья, идем дальше!

Сделали несколько шагов.

— Нет, определенно, что-то не то, кого-то не хватает. Чувство такое, будто мы что-то оставили, — через несколько минут остановила всю колону Кира, идущая вслед за Леей. И только Роман Александрович упорно и уверено двигался вперед.

— Элина просто с Романом не спорит, то и тихо, — пошутил Эдкевич, — ты в порядке? — спросил он Элину, оглядываясь назад. Затем посмотрел вперед, по сторонам…

— А где она? — добавил он.

В это время в лагере…

Бедная одноухая белка Иван уже не одну минуту пыталась сорвать с ветки самую большую шишку. То ветер подует — ветка затрясется, то куница нападет — приходится убегать. В конце-концов, белка пошла, что называется ва-банк — двинулась к шишке прямо по ветке, ничего не опасаясь, уверенно. Ветка сломалась. Белка приземлилась в сантиметре от паникующей Элины.

Крик девушки разнесся на многие километры от эпицентра. Так далеко, что его услышала даже группа Куприянова, которая только вышла из поезда на станции «Курья нога».

— Тлен, боль, отчаяние, — прокомментировала этот звук Оленька Петроградская, чем сразу же испортила настроение всей группе. Особенно, Бегемотову. Ведь некриминальный авторитет впервые оказался не в своих водах!

Но вернемся к Элине. Она, пережив испуг от упавшей с неба белки, прижалась к дереву, обхватила себя руками и заплакала. Ей было очень страшно — осталась одна, в тайге, в сумерках…

А туристы уже бежали к месту бывшего привала. У Тощего развязались шнурки. Лея не смогла его бросить. Эдкевич летел сломя голову, спотыкаясь обо все подряд, но боли не чувствовал.

Элина стала звать на помощь. Эдкевич устремился на голос. Несколько минут спустя он вышел к бывшему лагерю и увидел девушку возле старого, обросшего с одной стороны мхом, дерева. Она стояла спиной, Эдкевич подошел аккуратно и шепнул: «Ты в порядке?» Элина от испуга ударила парня. Тот поначалу опешил, но девушку все же крепко обнял, постарался успокоить.

Пошел дождь. Масла в огонь подлил Могильников, который в сумерках немного заплутал и потому прибежал к лагерю со стороны невысоких высохших елей. Сначала одна из сухих веток мастерски шлёпнула ему по щеке, потом вторая. Третью, толстую, он согнул с большим усилием, одолел, ветка сломалась, и половина ударила по мизинцу правой руки. Тучи. Дождь. Гроза. Лес… И жуткие вопли Виктора Франкенштейна, который решил всем мстить — такой фразой можно было бы начать писать книгу ужасов. Книгу ужасов про вопящего Могильникова, который, избитый деревьями, выскочил прямо перед Элиной. И без того напуганная девушка, увидев перед собой Олега Могильштейна, недолго думая, упала в обморок.

— Вы по роду профессии людей калечить любите, Олег Уюкович? — возмутился Эдкевич.

Могильников буркнул:

— Дай ей нашатырь, — и пошёл разводить костёр, пока дождь совсем не разошелся.

Появились остальные. Кроме Тощего и Леи. Могильников хмуро подозвал Валенова к себе. Тот, растерянный от очередной своей промашки, подошёл к патологоанатому.

— Это так вы, Роман Александрович, намерены доверие группы возвращать, да? — спросил Могильников.

— Это нормально да, руководитель? Вы человека в лагере оставили! — высказала недовольство и Юля. К ней присоединились остальные туристы. В конце — концов, у Романа не выдержали нервы. Дошел, Валенов, до точки кипения — инстинкт самосохранения заблокировал страх. В таких случаях обычно человек действует на пределе возможностей. Все чувства, особенно неуверенность в себе, которые обычно мешали ему добиваться цели, отошли на второй план. Роман Александрович ринулся в бой.

— Так, стоп! — крикнул он. Все замолчали.

— Не тебе меня затыкать, щенок… — возмутился Могильников.

— Тихо, я сказал! — рявкнул Роман. Опешили все.

Могильников оставил костер, и хотел было отвешать Валенову подзатыльник, но он вытянул из рюкзака топор, и заорал: «Отойди, нечисть, я сумасшедший!» Теперь и Могильников опешил. Он остановился, а Роман обратился ко всем.