Наблюдая за Большой медведицей

— Прости меня… — тихо проговорил Тощий и поднялся с земли. — Не справился с эмоциями, потому и новость о потере Йорика меня совсем добила. Нам нельзя сейчас ссориться, прости…

Лея выдержала небольшую паузу, затем, не поворачиваясь к нему, холодно спросила:

— Как будем ночевать? У меня нет палатки!

— Для начала нужно фонарики достать, а то скоро совсем стемнеет, а дальше…не знаю, — Тощий пожал плечами.

— Нужно думать, как Олег Уюкович, — сказала Лея.

— О трупах? — напрягся Тощий.

— Хладнокровно! — повысила голос Лея и хмыкнула, — что бы он сделал? Он всегда находил выход.

— Чтобы думать, как король мертвых, нужно пить, как король мертвых… И быть мертвецки пьяным… — пошутил Мишка и внезапно приуныл, опустив голову.

— Мишенька, не превращайся в Сережу Эдкевича.

— Хотя… Мы чем-то с Могильниковым похожи… У меня тоже алкоголь в крови с рождения, пожалуй. У нас в деревне все пьют… Однако, хоть и пьют — все богатыри русские, — бормотал Тощий, — дед пьёт — ведра с картошкой таскает. Бабка пьёт — деда с ведрами таскает, если тот не дотащил. Отец — «жигуль» спокойно может поднять, ну, если не трезвый, а трезвым он был только, когда родился, — задумался Тощий. — Правда, матушка моя забрала меня от них, когда они с отцом развелись, сказала, что испортиться я там могу, стану слабым, больным и пьяным… Ведь отец мне коньяк в чай подмешивал, пока никто не видел… Мама потом ещё долго думала, что у меня проблемы со здоровьем — на ногах стоять не мог, мол, что-то не то с вестибулярным аппаратом… Поэтому, дорогая моя Лея, если найдешь мне несколько капель спирта — я вмиг нам дом построю, не то что шалаш! — приободрился Тощий.

— Ты сказал «моя Лея»? — улыбнулась девушка.

Тощий вытаращил глаза, понял, что сболтнул лишнее — Лея теперь от него не отвяжется. Значит, нужно действовать! Вскочил с земли, ринулся собирать ветки, споткнулся, упал.

Где-то в лагере…

— Вам не кажется, что как-то тихо стало? — спросил Эдкевич. — Все молчат, никто не плачет.

— Нет, я ничего не понимаю, ладно очкарик кухней занята, но почему, когда все работают, Лея и Тощий отношения уходят выяснять? — возмутилась Юля.

Все осмотрелись.

— Вот я и думаю, почему так тихо в лагере… — протянул Эдкевич.

— Так, а кто-нибудь видел, как они до лагеря добрались? — занервничал Роман Александрович. Туристы переглянулись. Не получив ответа, руководитель во весь голос стал звать Тощего и Лею. К нему подключились Кира и Эдкевич, а потом и Дарьян.

— Мы точно не выживем… — отреагировала Юля.

— Так, Эдкевич, Дарьян, фонарики в руки и за мной, держимся вместе! — скомандовал Валенов. Вмешался Могильников.

— Роман, без меня не пойдете, как ни крутите, нам каждая жизнь дорога, если еще и вас в лесу потеряем, самого опытного из всей группы… — недоговорил Олег Уюкович.

— … хоть и неудачника, — буркнула Элина.

Могильников зарычал. Девушка отвернулась.

— Занимайся своим делом — вари похлебку… — жестко сказал патологоанатом. — Вы самый опытный из нас, но признайтесь, когда вы нервничаете, то, мягко говоря, вытворяете ерунду, — сказал он Роману. — Двое пусть идут на поиски, двое остаются в лагере.

Валенов всем своим видом показывал, что из последних сил сдерживается, чтобы не нахамить Могильникову, поэтому Кира решила поддержать Олега Уюковича.

— Роман Александрович, я согласна с вашими словами, что мы — команда, и потому мы виноваты все в том, что теперь и самые беззащитные члены группы потерялись. Но, считаю, надо отбросить свои амбиции. Потому я согласна и с Олегом Уюковичем, что вы из нас самый опытный. Если вас сожрет медведь, лучше от этого станет только медведю. А Могильникова боимся не только мы, но и все зверье в лесу, поэтому лучше с ним идти. Я с вами пойду, разделимся, так больше шансов их найти!

Руководитель некоторое время молчал, думал, согласился и тут же воспротивился предложению Киры.

— Разделяться не будем — опасно… Сама же говоришь, медведь будет доволен, — Валенов отвернулся от девушки и скомандовал: — Могильников, я и Кира идем искать пропавших, остальные занимаются обустройством лагеря и ужином.

— Я Дарьяна в лагере без присмотра не оставлю, — зарычал патологоанатом.

— А меня ты не подумал спросить? — возмутился Дарьян. — Суток не прошло, как ты моим отцом стал, а уже командовать вздумал? — он встал перед Олегом Уюковичем, нахохлился.

На лице Могильникова было написано: «Я вырежу и съем твои органы за подобную дерзость». Но он закрыл глаза, сделал глоток из фляги, убрал ее в карман куртки, произнес:

— Я — ружье готовить! — и ушел к рюкзаку.

— Куда пошел, я не закончил! — рявкнул Дарьян. Тут уж Могильников вскипел.

— Сопляк ты еще так со мной разговаривать! — угрожающе произнес он, подойдя к сыну тяжелыми, широкими шагами.

Эдкевич встал между новобретенными родственниками, выставил руки, чтобы Могильников старший не смог дотянуться до Могильникова младшего:

— Стойте, коллеги! Мы, в общем-то, с вами в беде. Не хватало нам еще двух Могильниковых в могиле…

Дарьян принялся махать из — за Эдкевича руками и ногами, старясь ударить отца. Кира обхватила его сзади, чтобы успокоить.