Наблюдая за Большой медведицей

Итак, палатки расставлены. Кира, Дарьян, Эдкевич и Элина уже обустроили себе ночлег — расстелили спальники, спрятали рюкзаки под тент. У Тощего рюкзак остался лежать у палатки, причем, чужой палатки. Этим не преминула воспользоваться белка Иван. Она залезла внутрь, разорвала пачку с сухариками, пару штук сгрызла и бросила, рассыпав всю пачку по рюкзаку. Когда вылезала, то случайно вытолкала из рюкзака искусственный…череп. Рюкзак, напоминает автор, лежал возле палатки перед небольшим уклоном. Череп скатился вниз…

У девушек в палатке тоже творилась полная неразбериха. Юля устроила бардак, раскидав свои вещи. Лея стояла рядом с палаткой, но не могла попасть внутрь, кроме Юли и ее вещей в палатке больше ни для кого не было места.

Наконец, ребята принесли Могильникова в лагерь, занесли его головой вперед в палатку. Вскоре он развернулся, положил во сне себе под голову свой же болотный сапог, а, потом и вовсе на половину вылез наружу. Экдевич наблюдал за его действиями, помешивая на сковородке картошечку с грибами. Через некоторое время он заметил, что Олег Уюкович все ближе и ближе подползает к костру. Причем именно к тому месту, где стоял коньяк, который прихватил с собой Дарьян на «первый вечер у костра».

И вот, ужин, наконец, готов. Наголодавшиеся туристы кинулись к своим рюкзакам за мисками. Кроме Могильникова, конечно. Ему оставалось доползти до костра несколько метров. Напомним, что ползущий патологоанатом все это время спал.

— Предлагаю поднять по рюмочке за…так сказать, первый, пусть и чертовски сложный день в походе! — предложил Дарьян и потянулся за бутылкой коньяка.

Элина отказалась, пояснив, что не пьёт, ведь алкоголь мешает тонкости ума. Лея сказала, что не употребляет крепкие напитки, но тут Эдкевич заявил, что его бабуля делает первоклассную настойку на сливе. Он сбегал к рюкзаку и принёс маленькую бутылочку, на которой маркером было написано «Ядрёна вошь».

— Чего уставились? — улыбнулся Эдкевич. — У бабули плохо с фантазией, зато она любит материться и оплеухи раздавать. Ребята захихикали.

Эдкевич налил настойки в кружку и протянул Лее, та принюхалась.

— Вроде, пахнет вкусно, — сказала она и закрыла кружку ладонью, — сначала ты глотни, — прищурившись, она посмотрела на Сергея. Тот коротко хмыкнул, и глотнул из бутылки. Затем повернулся к остальным:

— Кому ещё?

Протянула руку Юля, но сразу и отказалась. Потом снова попросила, затем снова отказалась, мол, дешевый, самодельный алкоголь не для её погон.

— Так ты определись уже! — фыркнул Эдкевич.

Юля подставила кружку.

— Ещё кому-нибудь? — предложил Сергей. Остальные промолчали. Хотел было себе налить своей настоечки, но Дарьян хмуро на него зыркнул. Эдкевич закрыл бутылку с «Ядреной вошью», сел на чурбак и подставил кружку под коньяк.

— Ненормальный, тебе налить? — холодно спросил Дарьян у Тощего, тот протянул кружку.

— Мишенька, — вмешалась Лея, — тебе ведь нельзя!

— Почему? — не понял он.

— Ну… Ты знаешь ведь! — Лея стала корчить гримасы, пытаясь напомнить ему, что пить, мягко говоря, ему не рекомендуется. Тощий махнул на неё рукой и еще ближе придвинул кружку к Дарьяну.

Неожиданно для всех рядом с Валеновым появился Могильников, в полном сознании, и тоже протянул кружку Дарьяну. Удивление у всех было настолько сильным, что Дарьян, к примеру, уставившись на Тощего, вовремя не убрал бутылку и коньяк перелился из Мишкиной кружки через край.

— Чего? — совершенно спокойно спросил Могильников.

— Может быть, вам хватит? — спросил Дарьян и тут увидел переполненную коньяком кружку Тощего: — Ну, и на здоровье!

Эдкевич захихикал.

— Мммм, — издал неопределенный звук Тощий.

Лея наблюдала за ним, выжидая подходящий момент, чтобы выбить у него из рук эту кружку. Очень она волновалась за Мишу. Могильников, между тем, прикрыл глаза в ответ на слова Дарьяна.

— Понял! — вздохнул парень и чуть-чуть плеснул и ему. Могильников внимательно посмотрел на свою кружку, почесал нос, посмотрел на кружку Тощего, и молча выдернул у него из рук полную, отдал ему свою. Совершил, так сказать, обмен.

— Эй! — возмутился Худогубкин.

Могильниов зарычал — Тощий замолчал. Лея засветилась от счастья.

— Роман Александрович? — предложил и ему коньяк Дарьян, приподняв бутылку.

— Нет, спасибо, я пас, — ответил Рома, размахивающий мокрой курткой возле огня.

— Хорошо… Ну что, поднимем, так сказать, бокалы, — предложил Покровский, — скажите тост, как руководитель, Роман Александрович? — обратился он к Валенову.

— Воздержусь, — нехотя ответил тот. Когда у него не было настроения, он не хотел разговаривать ни с кем, а мечтал исчезнуть, далеко и надолго.

— Ладно, к счастью, я учусь на геолога и на полевых практиках редко моя группа была трезвой, — покачал головой Дарьян.

Могильников набычился.

— Вы чего? — спросил Дарьян. — Снова «белочка» разыгралась?

— Ногу свело, — отвернулся Могильников.

— В общем, день был сложным, весьма сложным. Сначала чуть ли не арестовали в аэропорту, затем — в самолете. Потеряли в поезде человека, затем чуть не разбились в машине, потом чуть не утонули в речке… — Дарьяну не дали договорить.