Наблюдающий ветер, или Жизнь художника Абеля

У Оскара и Абеля была общая парусная лодка, маленькая и изящная. Ее нашел Оскар. Однажды он пришел домой и рассказал, что видел хорошую лодку, однако на покупку ему не хватает денег, иначе он не стал бы раздумывать. Прибыль с последней аферы едва покрывала половину стоимости. Тогда Абель занял денег у отца. Анна высказалась против; ее голос звучал непривычно холодно. Ей как будто не нравилось, что у братьев появится общая собственность. Казалось, она всячески пытается их разделить. Глухонемой придерживался иной точки зрения. Он полагал, что совместное имущество сблизит Абеля и Оскара, заставит вместе работать и проявлять друг к другу больше уважения. Анна качала головой. Она считала, что даже на общей лодке капитаном будет только один. Однако желание Абеля было слишком сильным, и мать уступила.

Оскар придумал судну название – «Триумф».

Абель счистил старую краску и покрыл лодку лаком. Он заделал трещины в корпусе, починил парус, ванты и стаг. Он трудился целыми днями, сантиметр за сантиметром обрабатывая корпус «Триумфа». Совместной работы не получилось, но это его не останавливало.

Абель полюбил эту лодку, которая стояла на деревянном стапеле на берегу Клары. Под его руками она стала настоящей красавицей. В конце концов Абель покрасил борта в белый цвет. Он стоял возле нее прямо в зарослях крапивы, расставив ноги на ширину плеч. Масляная краска ложилась на деревянный корпус толстым неровным слоем. Пахло мокрой землей и морской водой. Близился вечер. Над волнами кричали чайки.

Оскар приходил полюбоваться на его работу, когда находил на это время. Однажды он привел с собой девушку с белокурыми кудряшками. Ее звали Сара, и она беспрерывно заливалась звенящим смехом. Оскар потыкал пальцем в краску и взошел на борт. Он был в восторге. Братья наперебой восхваляли «Триумф». «Жемчужина!» – восклицал Оскар.

Так повторялось каждую весну.

Наконец наступил день, когда «Триумф» был спущен на воду, и братья остались один на один с морской стихией. И это произошло в июне, когда воздух светился от солнца.

Здесь не о чем размышлять, иначе легко запутаться в ненужных рассуждениях. Лодка – это лодка, а братья – это братья. Важно не потерять ощущение реальности, воспарив на крыльях собственной фантазии. Что такое лодка, в конце концов? Деревяшка, бросающая вывоз глубине. Уцепившись за брата, также можно избежать падения в бездну, поскольку его тело имеет вес. И слова брата, пусть даже насмешки и издевательства, тоже имеют какой-никакой вес, а значит, способны удержать от падения в пропасть молчания.

Но однажды Абелю открылась красота безмолвия, и тогда его потянуло к глухонемому. Такой момент наступает в жизни многих людей. С Абелем это произошло, когда он лежал в горячке. Несколько дней он только и делал, что молча озирал комнату. В голове не было ни единой мысли. Кровать брата стояла неубранной, но сам Оскар ушел несколько часов назад. В соседней комнате Анна играла на фортепиано.

Инструмент достался ей от отца, капитана по прозвищу Старина. Анна музицировала не так часто. Разве в те долгие утренние часы, когда Сульт работал или пропадал в городе.

Сейчас наступило как раз такое время. Она играла что-то меланхоличное, вероятно, шотландскую балладу, у Анны была целая тетрадь шотландских баллад. Звуки словно просачивались сквозь толщу воздуха. Абель лежал в постели и разглядывал ножки стола. Они были выточены из темного дерева. В падающих из окна косых лучах света стояли мириады пылинок.

Древесина имеет свойство собирать свет, пока он не образует вокруг ее контуров едва заметный ореол. И тогда малейшее углубление кажется заполненным не тенью, а темной жидкостью. Это был момент полной неподвижности и совершенной красоты. Абель лежал в кровати, но ему казалось, что он парит. В узорах древесины ему виделись то причудливые очертания зданий, то улицы незнакомых городов. А потом ножки стола стали казаться Абелю золотисто-матовыми, а контуры резных узоров – жесткими, как перекрытия моста.

Любуясь этими несуществующими творениями рук человеческих, Абель выпал из времени. И время вернулось к нему не раньше, чем когда мать прекратила играть, да и то далеко не сразу. Это произошло, когда по улице прогромыхала телега, а вслед за ней раздался гудок поезда. Ощущение прозрачности бытия не оставило после себя ничего, кроме беспокойства, и всю вторую половину дня Абель мучился головной болью. Во рту пересохло, слюна стала горькой на вкус. Вероятно, и то, и другое состояния были следствием его болезни, однако первое больше походило на опьянение. Абель запомнил его и впоследствии стремился повторить.

Позже Абель открыл красоту в книге об итальянской живописи, которую обнаружил в отцовской библиотеке. Ею светились лица на портретах старых мастеров: мадонн Беллини, спящей нимфы Караваджо, музыкантов Веронезе.