Наблюдатель

– Ага, хорошо, – Матвей Петрович опять подошел ко мне вплотную, принеся с собой невообразимое мус кусное амбре. Я чуть отвернул голову в бок, и тут он, навалившись всем телом, отдернул рукав моей рубашки, обнажил предплечье и, непонятно откуда вытащив нож, полоснул несколько раз по коже. Все произошло нереально быстро, я даже не успел ощутить сильной боли – только по полу забарабанили крупные капли крови. С ужасом, почти потеряв дар речи, я уставился на свою левую руку, на которой был начертан аккуратный треугольник размером с перегнутую по диагонали сигаретную пачку. Матвей Петрович ласково заглянул мне в глаза, и, ловко подцепив пальцами надрезанную кожу, сдернул ее.

Я помню, как в детстве мы сильно разогнались на велосипедах – на такой скорости мне ездить еще не приходилось. Дорога вдруг сузилась и перешла в выбитую бетонку. Двое ребят успели затормозить до нее, а я и еще трое – вылетели на полотно. Один приятель слетел с велосипеда сразу. Мне удалось продержаться метров десять, после этого руль выскочил из рук от нереальной тряски, и я через голову полетел в кювет. Мир брызнул во все стороны разноцветными искрами – это запомнилось очень хорошо. Они были даже ярче последующей боли от сильно ободранных коленей и локтей.

Искры пришли снова, заполнили все вокруг, разломили мир на части и сожрали его – яркие, острые, ненасытные.

– Чего ж ты такой слабенький-то оказался, это же так, разминка, – Заболотский протягивал мне вату с нашатырем.

Я кашлянул и уставился на руку. Под кресло натекла средних размеров лужа крови, а на самом предплечье теперь красовалась открытая алая рана – обнаженное мясо. На меня напал рвотный спазм, но блевать было особо нечем. Кое-как переборов позыв, я хотел уже сорваться на крик, но вдруг понял, что действовать надо иначе и взял себя в руки.

– Предупреждаю, вы все равно не поверите.

– Посмотрим, – Матвей Петрович удовлетворенно потер ладони.

– Меня зовут Майкл Борисович Холмогоров, я родился 20 декабря 1976 года. Закончил МГУ в 1997 году. Я живу в мире, где есть мобильная связь и Интернет, где Советского Соза уже не существует, где…

Меня прорвало. Почти полчаса я рассказывал об основных вехах двадцатого и двадцать первого веков, потом перешел к своей истории. Заболотский не перебивал, пристально смотрел на меня и не выказывал ни тени удивления. Когда я выдохся, полковник подвел черту:

– Мы с тобой расстанемся до завтра, такими делами ведает особый отдел КГБ. Нет-нет, не волнуйся, о психушке речь пока не идет. История настолько четкая, что ее будут изучать другие люди. Твой товарищ… э-э-э… рассказал похожие вещи, а сразу о таком обилии деталей вы договориться не могли. Эй! Обработайте ему рану и дайте поесть! И приберите тут, – это Матвей Петрович сказал уже охране.

Выходя из кабинета, я обернулся и пристально посмотрел Заболотскому в глаза:

– Когда-нибудь позже мы встретимся в другой обстановке, и вы будете меня умолять… – почему-то я знал, что должен ему это сказать.

– Конечно-конечно, – Матвей Петрович широко улыбнулся. И впервые за все время его глаза загорелись.

3

На следующий день в комнате для допросов меня встречали уже трое. Помимо изувера Заболотского там находились весьма симпатичная девушка и грузный немолодой мужчина. Я почесал повязку на руке и сел на стул – пристегивать наручниками меня на сей раз не стали.

– Я вас оставлю, – Заболотский встал. – Знакомьтесь, – он указал на девушку. – Вероника Сталь, старший специалист особого отдела Комитета государственной безопасности СССР.

Я начал рассматривать девицу более внимательно. Она была чудо как хороша – лет двадцати пяти, в черном облегающем костюме, высокая, почти с меня ростом, стройная, с небольшой крепкой грудью – и вообще, вся такая поджарая, мускулистая. Короткая стрижка-каре, назойливая черная челка. И глаза – выразительные, живые, ядовито-зеленые – они, казалось, заглядывали в самую душу.

– Второй наш гость – VIP-персона, генерал, профессор Иван Никанорович Брюсов. Надеюсь, вам будет, о чем поговорить, – с этими словами Матвей Петрович скрылся за дверью.

Иван Никанорович тоже встал и начал прохаживаться, заложив руки за спину. Профессор, или кто он там на самом деле, тяжело дышал, костюм на нем сидел плохо, но при этом Брюсов, безусловно, производил впечатление человека, способного прошибить любую стену. В мужчине сразу чувствовалась хватка и железная воля; было видно, что за свои пятьдесят с небольшим (или шестьдесят без малого?) лет он много чего повидал.

– Позвольте, я начну, – голос у Ивана Никаноровича был довольно тихий, бархатный. – В начале приношу извинения за поведение моего коллеги, полковника Заболотского. Косвенные улики и изъятые у вас предметы уже были достаточным основанием для вызова сотрудников особого отдела. Тем не менее, Матвей Петрович решил перестраховаться и использовать допросы первой и второй степени. Мы проведем служебное расследование, будьте уверены. Вам окажут квалифицированную медицинскую помощь.