Наблюдатель. Господин изобретатель. Часть VII

[1] Такое расположение орудий действительно может считаться дредноутным. Однако для дредноута недостаточное бронирование и, главное, скорость хода, всего 16 узлов.

[2] Это правда, в 1900 г. Куниберти опубликовал статью «Проект броненосца для британского флота», где обосновал преимущества кораблей такого типа. В это же время Сандро и инженер Скворцов подали статью о новом броненосце, очень похожем на корабль Куниберти. Скворцов даже выполнил чертежи, но стараниями генерал-адмирала проект положили «под сукно»

[3] Очень напоминает глушитель «Брамит».

[4] Приписка к участку осуществлялась с 16 лет, срочная служба — с 20 лет. Призывники тянули жребий, так как армии нужно было меньше людей, чем призывалось (даже с учетом отсрочек студентам, учителям, единственным кормильцам престарелых родителей и так далее, а также признанными негодными по здоровью). Те кто вытянул солдатский жребий — призывались в армию, те кто вытянул жребий запаса — становились ратниками 1 или 2 разрядов запаса. Но до момента призыва, если убыло количество призываемых или потребовалось дополнительное количество людей, мог быть дополнительный набор из ратников.

[5] Центральная станция на 12 линии ВО была пущена в 1894 г.

Глава 6. «Мы читаем и считаем»

23 сентября 1898 г. Санкт-Петербург.

Вчера целый день перечитывал дневники, многое стал лучше понимать. Это же надо, общался, можно сказать, с путешественником во времени, а теперь что мне делать — нести дальше его флаг? Видимо да, иначе тот же Шурка не поймет, да и от окружающих позора не оберёшься: был герой, а стал обыватель. Так что примеряем шкурку покорителя времени на себя, жаль только что его знаний, а главное того, что он в дневниках именовал «послезнанием», у меня нет. Зато есть запущенные им проекты и изобретения, вот и буду их поддерживать. Не беда, что деньги раздербанили родственнички, кое-что, все-таки осталось, много больше, чем было в начале пути. Надо вот только узнать, не было ли каких новостей из Америки, от Толстопятова, он уже два года назад должен приплыть во Фриско[1] с кораблем золота. С другой стороны, куда письмо должно прийти, на Екатерининский, а там давно никого нет. То есть, надо пошуршать газетами двухлетней давности, глядишь, может, что и прояснится. Ну не мог такой опытный старатель сгинуть бесследно!

Надо записаться на аудиенцию к вдовствующей императрице Марии Федоровне, узнать придворные новости, а затем уже, определив стратегию поведения, к нынешнему «государю императору». Дело в том, что я формально получался на службе, у меня был отпуск до февраля 1894 г., но когда я попал в лапы тетки и Шнолля, то он мог быть заменен на отпуск по болезни, а затем, скорее всего, я исключен из всех списков чиновников империи в связи со смертью. Жалованье в 1893 г. мне и так не платили несколько месяцев, что то полагалось и в отпуске по болезни, а у меня сейчас каждая сотня на счету. Ну, есть какие-то ценные бумаги в шкатулке, так их еще реализовать нужно.

Пункт два по плану — «Русский для внешней торговли банк», Большая Морская, 32. Вряд ли туда Лизхен добралась, а там, согласно дневнику, остатки золота, купленного мной у старателей Толстопятова, да и какие-то деньги в ассигнациях после обменных операций по финансированию экспедиции на Клондайк.

Ну а затем (будем считать это пунктом три), навестим братца Ванечку. Христо узнал, где его лавка и то, что хозяин сегодня будет там.

Спросил у Христо, уволен ли он с правом ношения мундира? Оказалось, что — да. Но, представив ассасина в мундире поручика Главного Штаба с серебряным аксельбантом, я чуть не расхохотался. Одним словом, порешили, что, для солидности, он будет в черкеске с серебряными газырями и папахе. На груди — два боевых ордена и медаль, на подвесе — Анненская шашка «За храбрость» с алым темляком. Я надену сюртук с минимумом орденов, их и так хватает, поскольку приказа о моей отставке нет, то петлицы будут без отставного басона.

Жаль, что у Христо нет телефона, а то проблема с аудиенцией могла быть решена без личного визита — записаться можно было бы по телефону, а потом бы сообщили, что просьба принята или отклонена. Но, делать нечего, сажаем Ибрагима на козлы и едем в Аничков. За четыре года Петербург изменился мало. Разве что в центре вместо конки стал ходить трамвай и вместо газовых фонарей появились электрические (а то электричество было в Зимнем, на Невском и еще на нескольких центральных проспектах и улицах, близ каналов, где стояли баржи с передвижными электростанциями Симменса. Нам на Екатерининском, кстати, тогда повезло — одна такая баржа стояла прямо у площади Казанского собора и у нас в доме было электричество.