Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Несколько мгновений миссус пристально смотрела на меня с непроницаемым лицом. Потом сказала «зайди ко мне» и скрылась в гостиной.

Ну вот, подумала я, сейчас мне влетит по первое число за то, что я плясала в холле, или за то, что неучтиво разговаривала со Старым Хреном, или даже за то, что нарочно исковеркала его имя, когда докладывала о нем — в общем целый список преступлений. Я поплелась за ней в гостиную, изрядно напуганная, ведь она запросто могла уволить меня сию же минуту.

Когда я вошла, миссус уже сидела в кресле у камина. Я сделала глубокий реверанс и уставилась в турецкий ковер.

— Мэм, — промямлила я, обмирая от ужаса.

Миссус немного помолчала, потом спрашивает:

— Ты довольна своим первым днем в «Замке Хайверс»?

По моему разумению, таким вопросом она хотела пристыдить меня за нахальное поведение со священником. Я приняла подобающий случаю смиренный вид.

— Ну… в некоторых отношениях очень довольна, мэм.

— Да?

— Но я думаю, в других отношениях мне стоило постараться получше.

— Вот как? — Что-то в голосе миссус заставило меня поднять взгляд, и мне показалось, глаза у ней весело поблескивают. Но потом она моргнула и блеск погас, а может мне просто примерещилось.

Она серьезно смотрела на меня. Ну все, сейчас начнется, подумала я.

— В общем и целом я считаю, — проговорила она, тщательно подбирая слова, — что ты неплохо показала себя сегодня.

Я молчала, ожидая выволочки.

— У меня лишь несколько замечаний, — говорит миссус. — Полагаю, когда ты с кем-нибудь разговариваешь, особенно с леди или джентльменом, тебе все-таки следует смотреть им в лицо.

— Слушаюсь, мэм, — говорю. — В лицо.

— И пожалуй, когда к тебе обращаются, тебе желательно стоять прямо, ну и не возить ногой по полу слишком уж усердно.

— Да, мэм, — говорю. — Прямо и не возить.

— И еще одно, — продолжает она. — Запомни, пожалуйста: во время разговора с леди или джентльменом лучше не держать палец во рту.

— Ох! — Я слегка опешила, я и не замечала за собой такого. — Слушаюсь, мэм.

— Но в общем все прошло довольно гладко. А скажи-ка, ты уже написала что-нибудь в своем журнале?

— Ой нет, миссус, — пролепетала я, застигнутая врасплох вопросом. — То есть нет, мэм.

— В таком случае можешь на час удалиться в свою комнату. Советую тебе с толком воспользоваться свободным временем и потратить силы на дневник.

Я бы охотнее потратила силы на крепкий сон, но из благодарности, что она не наорала на меня, я чуть в ноги к ней не бросилась.

— Слушаюсь, мадам. — Я почтительно присела. — Я прям сейчас все сделаю, прям сейчас.

Ах, до чего же быстро привыкаешь лебезить! Посмотри вы на меня в тот момент, вы бы сказали, что я просто прирожденная служанка.

— Надеюсь вечером прочитать, что ты напишешь, — говорит миссус. — А потом, может быть, ты споешь мне свою замечательную песенку.

Я решила, что разговор закончен, и уже собралась удалиться, но она вдруг продолжила:

— Ты знаешь, Бесси, что преподобный Гренн один из самых занятых священников в округе?

Можно подумать, мне не плевать на него с высокой башни. Но я говорю:

— Да неужто?

— Я всегда жалела, что у него получается навещать меня лишь раз в месяц.

— О… господи, — говорю.

— Иногда ему удается выбираться ко мне только раз в два месяца. Страшно жаль, правда?

Могу с уверенностью сказать: именно тогда я впервые собственнолично убедилась, что высокородные дамы вроде миссус обладают природной способностью говорить одно, а думать совсем другое. Ей тоже не нравился Старый Хрен! Она смотрела мне прямо в глаза и говорила без тени насмешки в голосе, но я почему-то поняла, что она имеет в виду ровно противоположное. Она терпеть не может преподобного, и чем реже он здесь появляется, тем лучше. Мне захотелось громко рассмеяться и обнять миссус, ведь теперь у нас с ней был маленький веселый секрет, один на двоих.

Но делать такое никак не годилось, а потому я просто сказала: «Да мэм, ужасно жаль». Потом еще раз присела и вышла прочь, довольно ухмыляясь.

Однако едва я села за дневник, мне стало не до улыбок. Бог ты мой, даже вспоминать тошно, каких мучений мне стоило начать (хотя сейчас я с нежностью смотрю на тот самый конторский журнал, лежащий на столе рядом). Беда была в том, что правильно писать слова по буквам я умела, но вот составлять их в грамотные предложения у меня хоть ты тресни не получалось. А может, мне не давались не столько грамотные предложения, сколько такие, какие представлялись мне достойными внимания миссус. Похоже я пролила слезу-другую над своими первыми записями, вижу чернила кое-где расплылись. Вдобавок страницы испещрены кляксами, поскольку я постоянно держала над ними перо в ожидании, когда с него польются слова. К исходу часа я вымучила одну-единственную жалкую строчку, но сочла что этого вполне хватит и радостно спустилась вниз, чтобы со всем усердием взяться за дело попроще, то бишь приготовление ужина.