Набор фамильной жести

А их с сестрой комната… За последнюю неделю она стала совершенно чужой, то есть только Машкиной, будто никакой Прасковьи Николаевны тут никогда не бывало. Даже карты не стене, и те казались почти незнакомыми. Паша присела за письменный стол, заваленный нотами, рассыпанной косметикой, журналами… о, вон даже колготки лежат. Пожалуй, Машка действительно настоящая творческая личность, звезда. Она не в состоянии обращать внимание на бытовые мелочи, ей нужна личная прислуга. Но раз таковой не имеется, Паша вздохнула и начала было прибираться, но мало что успела, потому что дверь без стука распахнулась, и на пороге возникла Машка, за плечом которой возвышался Ленский.

– Паша, ты пока свободна, – слабым голосом сказала Маня и царственно ступила в комнату.

Вот свинья! «Ты свободна…» Можно подумать, что Паша ей не сестра, а эта самая личная прислуга и есть. Она выскочила из детской, едва не сбив с ног Ленского, еще того не лучше. Фу ты, черт, а дурацкие колготки она со стола убрать не успела, вдруг незваный гость их увидит и подумает… У Машки как минимум жар, если она надумала волочь визитера в их неприбранную комнату. Уж лучше в гостиной, в присутствии маман… Да какая ей разница, что он подумает, рассердилась Паша теперь уже на себя.

– Прасковья! – ну вот, еще и это. Паша нехотя побрела в гостиную. Теперь на Машкином, то есть на своем, месте восседала маман. – Кто этот господин?

Паша никак не ожидала такого вопроса, да еще и того, что мама назовет Ленского господином, и пояснила растерянно:

– Это Ленский, тот самый…

– Знаю, что Ленский, он представился. Но что значит «тот самый»? – Маман достала из пачки длинную сигарету, а Паша поспешно поднесла зажигалку. – Почему я ничего не знаю? Все всё знают, а я нет. Я здесь что, пустое место?

– Маман, – Паша молитвенно сложила руки, – ты его знаешь, просто забыла.

– Я? Забыла?! Ты намекаешь, что у меня начинается старческий склероз? Я этого человека вижу первый раз в жизни. – Ну вот, туфля со стуком упала на пол.

– Да нет же, помнишь, он приходил к нам один раз, а ты… – Паша никак не могла подобрать правильного слова, но чувствовала, что говорить матери «ты его выгнала» не стоит. И потом, сама Паша тогда как бы отсутствовала, а мало ли что она могла себе напридумывать.

– Так, все, хватит. – Судя по тону маман, она и сама что-то припомнила. Теперь Паша чувствовала себя негодяйкой. – Скажи Татьяне, пусть быстро организует нам чай, кофе, ну и что-нибудь… – Маман махнула холеной рукой, и Паша с облегчением кинулась на кухню. Проносясь мимо детской, она покосилась на закрытую дверь: что они там делают?

Ей надо было сбежать, вот что. То есть сделать то, что она делает всегда в подобных случаях. Но в этот раз промедлила, и теперь получит удовольствие по полной программе.

– Сиди уж, я сама, а то сейчас разобьешь чего-нибудь, – велела Татьяна и отобрала у Паши чайник. Да, Паша, пожалуй, и в самом деле слишком уж суетилась и гремела посудой, потому что боялась услышать какие-нибудь «звуки страсти». Совсем с ума сошла.

Стол был накрыт мгновенно.

– Приглашай! – велела маман. – Сама зови, Татьяна сейчас будет пыхтеть и топать, как слон.

Да что же это за день такой, и надо было ему припереться. Как ей прикажете их приглашать? Проорать из-за двери: «Кушать подано!»? Или есть еще вариант: «Не изволите ли выпить чашечку «кофэ»?» Или пропеть голосом Элизы Дуллитл: «A cap of tee, please…» Кончилось тем, что, пару раз стукнув в дверь кулачком, Паша крикнула, закатив глаза к потолку:

– Дамы и господа, извольте к столу!

На это очень вежливое приглашение дверь открыла Машка с красным, как мак, лицом. Не иначе, температура под сорок.

– Ты что, совсем с ума сошла? Что ты… – закончить она не успела, потому что из-за ее плеча выдвинулся Ленский и приятным таким голосом произнес:

– Спасибо, с удовольствием. – И не заметил Машкиного взгляда, который, между прочим, мог бы убить на месте даже быка.

За столом Паша сидела тихо-тихо и сосредоточенно пила чай. Она ухитрилась не вслушиваться в слова, которые произносили Ленский и маман – просто сначала звучит меццо-сопрано матери: ту-ту-ту, а потом баритон Ленского: бу-бу-бу. Паше оставалось еще несколько минут для соблюдения протокола, а потом она все-таки позволит себе удалиться по-английски, не прощаясь. Так, положенные минуты истекли, она тихонько поставила чашку на блюдце и со стула поднялась практически бесшумно.

– Бу-бу? – вопросил баритон, и все посмотрели на Пашу. Она заставила себя встряхнуться.

– Да, у нее дела, – ответила маман и ласково взглянула на Ленского, мол, ну вы сами видите, какая она у нас…

– Спасибо, мне пора, – зачем-то сказала Паша. Вот идиотка, получилось так, будто это она была гостьей, а не Ленский. И она вышла в полной тишине.