Набор фамильной жести

– …я сейчас милицию вызову, я… – Маня все-таки запнулась, потому что перед ней, точно чертик из табакерки, возникла маленькая сгорбленная фигурка. Она не доходила Мане даже до подбородка, поэтому высоко воздела костлявую руку и поводила пальцем перед самым Машкиным носом. Сестра брезгливо отпрянула.

– Ты мне тута не ори! Тута Ангелина – хозяйка! Мы сами милицию позовем! Мы найдем на тебя управу! Тебя саму с мамашей твоей в милицию сдать нада! В чужую квартиру въехала!

– Брысь, кошка драная! – вдруг взвизгнула Маня и словно выстрелила из стартового пистолета, потому что все пришли в движение: Паша, услышав про кошку, рванулась к Мане, еще не зная, что она сейчас с ней сделает, зато Шура определилась сразу и, подпрыгнув, вцепилась в роскошную Машкину гриву. Ленский, до этой минуты державший под локоть тетю, шагнул и одним движением оттащил от визжащей Машки брыкающуюся Шуру.

– Тихо! – громовым голосом рявкнул он, и все в самом деле разом затихли. – Ангелина Павловна, мы договаривались… – обратился Ленский к тете, и она кивнула и ответила: – Да, да, ухожу, – и повернулась к двери. Видимо, Маня восприняла это как свою победу, потому что громко сдула растрепанную прядь с красного лица и ткнула вдруг пальцем в Пашу.

– Это твоя работа, ты все подстроила! Тихоня чертова! Мы всегда знали, что ты все захочешь захапать себе…

Ленский одним движением сгреб Машку в охапку и буквально засунул ее за ближайшую дверь, точно она была плюшевой игрушкой. Затем прижал створку рукой и повернулся к оставшейся публике:

– Вам пора, – напомнил он, и тетя Геля загремела замком.

– Ты что это, Геля! – завопила было Шура, но та лишь махнула на нее рукой и вышла на лестницу. Паша кинулась следом, и они стали спускаться под причитания Шуры.

Оказавшись внизу, тетя наконец заговорила и вполне твердым голосом:

– Иди вперед, я на минутку задержусь, – велела она. Паша с готовностью, почти бегом рванула на улицу. Ей не хватало воздуха.

Конечно, она не ждала ничего хорошего от этого визита, но все получилось еще хуже, чем можно было себе представить. То есть лиса вела себя по законам жанра. А тетя, пожалуй, держалась лучше всех, она тоже вышла и теперь спокойно ждала у подъезда.

Ленский появился вскоре, при этом у него было непроницаемое лицо. Тетя ни о чем его не спросила, но Паша заметила, как они обменялись взглядами. Конечно, они знали сценарий, а Паша нет. Ее никто не принимал во внимание.

– Здесь совсем рядом, – сказал Ленский и предложил тете руку, а Паше не оставалось ничего другого, как плестись следом за ними. Их маленькая компания пришла в очень симпатичную чайную, народу было пока немного, и они заняли столик у окна.

– Что прикажете, дамы? – спросил Ленский, обращаясь в основном к тете. Та не ответила, потому что смотрела по сторонам. Даже щеки порозовели, заметила Паша. Тетя Геля осторожно провела рукой по безукоризненной прическе.

– Я ужасно выгляжу, – сообщила она и не без кокетства посмотрела на Ленского. Между прочим, в своих темных брючках и нежно-кремовом свитере она смотрелась куда лучше Паши. Да, судя по всему, эта парочка посетила один из круглосуточных магазинов, вон даже шелковый шарфик прикупили… Сама Паша сейчас походила на пугало, потому что изумительная Ленкина куртка осталась висеть на вешалке.

– Вы выглядите отлично, а учитывая все обстоятельства… – Ленский даже головой покачал, подхалим, и придвинул тете меню. – Я очень советую вишневый чай. – Наконец он взглянул и на Пашу.

– Андрюшенька, знаете, я бы выпила коньячку, – залихватским тоном объявила тетя и как-то особенно повела плечами. – Здесь есть хороший коньяк, знаете, такой, с пятью звездочками?

Ленский посмотрел на нее с интересом и, улыбнувшись лишь уголками губ, поднялся и куда-то ушел. На переговоры насчет коньяка, догадалась Паша. Для этого понадобилось время – искали коньяк или пересчитывали звездочки, она не поняла. Ленский наконец вернулся, и следом милая девушка принесла какие-то сложные пирожные, чай, прозрачные кружочки лимона и два пузатеньких бокала с коньяком.

– Ну что же, Прошка, будем гулять, тебе тоже нужно выпить, – объявила тетя и осторожно взяла скрюченными пальцами бокал, потом поднесла его к лицу и понюхала. – Ни за что не расплескаю, – объявила она и сделала глоточек.

«А и в самом деле, – подумала Паша, – почему бы и не погулять?» Она не могла бы съесть сейчас и крошки, но коньяк… И Паша махнула содержимое бокала. То есть она не хотела одним глотком, она собиралась, как тетя, но так получилось, и она даже обожгла нёбо и горло. Хорошо, что ни тетя, ни Ленский на нее не смотрели.

И с этого глотка, одного-единственного, Пашу развезло. Захотелось спать или нет, танцевать медленный танец, а еще лучше – заплакать, и чтобы гладили по головке и приговаривали: «Ну, маленькая, ну, не плачь, успокойся, все будет хорошо». Только плакать она все-таки не будет.