Набор фамильной жести

– Да-да, у нас теперь будет время, – сказала она и огляделась. Затем снова вышла из комнаты, и Паша услышала, что тетя набирает чей-то номер. Неужели действительно звонит в милицию?

– Алло, Андрей?.. – Паша не стала слушать дальше, она плотно прикрыла тяжелую дверь и уселась на краешек кресла с витыми ножками. Когда-то это должно закончиться?

В общем-то, да, это и в самом деле закончилось, и не совсем так, как ожидала Паша.

– Ты что, и в самом деле собираешься жить где-то «в людях»?! При живой тетке? Нет, Прошка, хватит того, что уже с нами случилось. – Тетя была непреклонна, и Паша осталась в этом удивительном доме. Она не сошла с ума, как ей показалось вначале, – картины деда действительно звучали, они пели, каждая по-своему, но ни один голос не звучал диссонансом, вливался в общий почти осязаемый поток звуков.

Она решилась спросить об этом тетю.

– Ну, конечно, слышу, Прошка, – сказала та таким тоном, будто Паша спросила ее о шуме дождя за окном. – По поводу этого даже две монографии написано, я дам тебе, прочтешь.

Но может быть, самым поразительным открытием для Паши стало то обстоятельство, что скоро она почувствовала себя среди этих картин и старинных вещей абсолютно естественно, будто жила здесь всегда. Возле ее кровати на резном столике стояла большая почтенная лампа из нефрита, и Паша не могла отделаться от мысли, что уже видела и столик и лампу. Это было невозможно, и все-таки так. Аристократка явно имела богатую родословную, может быть, даже состояла в «обществе зеленой лампы», но приняла Пашу как свою. Может быть, потому, что ее касались руки Пашиной мамы?

С семейным архивом все обстояло куда хуже. Нет, он не пропал совсем, но кто-то его «отредактировал» – исчезли некоторые документы, касавшиеся деда, его переписка, фотографии, альбомы. Тетя консультировалась с юристом, которого ей рекомендовал Ленский, но Паша предчувствовала, что некоторые вещи пропали безвозвратно. Например, все фотографии сестер. Что это было? Зачем маман так поступила? Пусть даже не лично, но это было ее решение, Паша не сомневалась.

– Мерзавка, какая мерзавка… – сто раз повторила тетя, когда обнаружила пропажу. – Готовилась к вступлению в наследство, на всякий случай концы подчищала. Нас как будто и не было, а она была.

В том-то и дело, что Паша никак не могла отделаться от этого самого «как будто не было». Конечно, тетя Геля, порой вздорная, порой трогательная и смешная, точно была, а вот мама – нет. «У нас, с нами, мы…» – Паше все время казалось, что тетя говорит во множественном числе о себе. Паша «помнила» некоторые вещи, а маму нет, не помнила. И весь этот последний месяц для нее тоже был «как будто». Паша лишь по телефону поговорила с Татьяной, и с Ленкой виделась всего два раза – встречаться почаще пока не получалось, потому что тетя Геля и ее, нет, теперь их дела занимали все время и внимание.

С тетей произошли прямо волшебные изменения. Да, она была немолода, но от ветхой прозрачной старушки не осталось и следа. И вообще, из тети просто била энергия. Паша вспомнила вдруг про чепец и кофе в постель и улыбнулась – тетя просыпалась ни свет ни заря, и в постели ее можно было увидеть лишь перед сном.

Рано утром в дверь скреблась – чтобы не разбудить «малую» – Шура. Тетя Геля возражала против этого словца, но Шура упорно гнула свою линию. Паше было смешно, тем более что, в конце концов, «малая» вытеснила из Шуриного словаря полоумную и психованную.

Где-то в районе кухни громким шепотом начинались переговоры. Звукоизоляция в квартире была отличной, но Паша не закрывала на ночь дверь своей комнаты и становилась свидетельницей примерно одного и того же диалога.

– Геля, нада што в магазине? – Это, конечно, Шура.

– Успокойся, мне есть кого попросить.

– Малую? А я на што? Малая еще бестолковая, напутает.

– Шура, – тетя говорила уже вполголоса, – не смей так отзываться о моей племяннице.

– А я не отзываюся, я и говорю, хорошая девка, толька молодая очень. И спит она. Так, Геля, што тебе нада? Я щас иду в бакалею…

Паша натягивала на ухо одеяло и пыталась подремать еще чуть-чуть. Шура ревновала «свою» Гелю к Паше, и та ее прекрасно понимала и на Шуру совершенно не сердилась. Отличная Баба-Яга, своя в доску, и на самом деле Паша с ней уже почти подружилась.

А вот с кем она так и не наладила отношения, так это с Ленским. Они с тетей вели за спиной у Паши сепаратистские переговоры. И ведь, пожалуй, Шура была абсолютно права – Паша оказалась бестолковой, если не сказать больше. Она бездарно упустила время, и теперь та чудесная остроумная фраза, которую она придумала месяц назад, уже не годилась, она как-то… подпортилась, потеряла свежесть. А сама Паша потеряла Ленского, безвозвратно.

Заговорила о нем именно тетя, которая до сих пор как будто не помнила, что этот господин был когда-то и Пашиным знакомым.