Набросок скомканной жизни

— Ты думаешь, что можешь вытворять со мной всё, что захочется?! А я и слова не скажу? У нас был контракт. Я его выполнил, а ты?

— Я же сидела, не двигаясь, — жалобно ответила Ксюша. — И стояла, как статуя, даже если мне было больно! И молчала!

— Да? — преувеличенно удивился он. — Это в каком году?

— Ну… Утром, — тихо ответила она. — Ты же рисовал…

— Четыре наброска! — Эм повысил голос, обрывая её. — Незаконченных. Мне нужно пять, в стадии завершения! Иначе я не продам их! Что мне теперь делать?

— Только деньги не отбирай, — так же тихо сказала девочка и вдруг заплакала. Не картинно, как, он думал, только и умеют плакать подростки, а по-настоящему. Даже сквозь ладошки, закрывшие лицо, было видно, что она боится потерять выручку.

Эм махнул на неё рукой. Видит бог, он даже не думал так её пугать! Всё, что он хотел, — просто отругать за недавнюю выходку и начать, наконец, пятый набросок.

— Ну ты, это… Козявка! — неуверенно позвал он Ксюшу. — Перестань реветь! Ничего я не отберу! Ну, престань!

Девочка продолжала плакать, словно не слыша его. Эм встал, потоптался на месте и заметил плюшевого мишку в углу дивана. Взял его и подсел к Ксюше:

— Эй… Смотри, кто здесь!

Она передернула плечами от щекочущих касаний игрушки, схватила медвежонка и прижала к груди. Слёзы все еще катились по опухшему от алкоголя и сна личику, и Эм тяжко вздохнул:

— Ох ты боже мой, да что же с тобой делать?

Он вышел в кухню, намочил найденное там вафельное полотенце под краном и, вернувшись, скомандовал:

— А ну, руки по швам, смирррр-но!

Ксюша оторвала ладони от щек, и Эм, придерживая другой рукой её затылок, принялся аккуратно, но энергично вытирать чёрные разводы туши на личике. Вот интересно, почему под душем косметика ихняя не смывается, а от слёз сразу течёт дорожками? Девочка терпела молча, только иногда всхлипывая, и по окончанию процедуры сказала убитым тоном:

— Извини, пожалуйста…

— Не надо, — Эм качнул головой, садясь рядом. — Ты не делай так больше, договорились?

Она кивнула, сжимая мишку судорожным объятием рук:

— Сама не знаю, почему так вышло…

— Ладно, забыли. Вот только как теперь рисовать? Глаза-то до завтра не просохнут!

— А ты не рисуй глаза, — она пожала плечами. — Рисуй мой зад.

Эм поперхнулся от такого предложения и, качая головой, пошёл приложиться к стакану. Но идея понравилась ему. Со спины Ксюша должна быть еще выразительней.

Повернувшись к ней, Эм скомандовал:

— Полотенце на пол. И сядь с ногами на диван, да не так! Задом ко мне!

Девочка повиновалась быстро и с готовностью, словно желая искупить свою вину. Эм провел руками над её затылком, не решаясь коснуться тела, потом все-таки взялся за плечи, слегка нагнул весь её корпус в сторону, любуясь напряженным изгибом позвоночника. Собрал водопад светлых волос к руке, которой Ксюша оперлась на постель, и отступил назад.

Вид, открывшийся его профессиональному взгляду, не оставил бы безучастным, наверное, ни одного мужчину. Со спины девочка казалась намного старше своего возраста. Изящная поза, словно небрежно потянувшейся кошки, заставила Эма судорожно сглотнуть слюну. Собрались, скомандовал он сам себе и взял в пальцы остро отточенный карандаш.

Эм рисовал долго, смакуя каждую деталь, каждую складочку, каждый краешек тени. Он снова включил музыку, но в этот раз не ограничился одной песней. Поставив на автоматическое проигрывание весь свой список песен, он наслаждался любимыми нотами и голосами, любимыми словами, любимыми мелодиями.

Ксюша терпеливо молчала. Эм прекрасно представлял себе, как затекло все её тело, как мурашки бегают по напряженной руке, по согнутым ногам, и мысленно подбадривал девочку. Не вслух, ну не умел он вслух.

Наконец, он закончил набросок с натуры и скомандовал:

— Всё, можешь двигаться.

Ксюша шумно вздохнула и свалилась на диван. Эм усмехнулся:

— Ты молодец! Немногие выдерживают в одной позе больше часа.

Ксюша с наслаждением потянулась всем телом и проворчала:

— Надеюсь, что мы квиты!

— Есть хочешь? — рассеянно спросил Эм, проглядывая все пять набросков на предмет поправки. Ксюша прислушалась к своему желудку и с отвращением покрутила головой:

— Неее, сегодня я ничего не хочу… Пить только.

Машинально Эм поднялся, сходил в кухню и принес ей холодной воды из-под крана.

Пока Ксюша пила, он сел в кресло и, снова впиваясь взглядом в малейшие неточности рисунков, спросил небрежно:

— Вопрос можно?

Ксюша удивленно вскинула на него ясные очи, но ответила положительно. Эм помолчал и задал свой вопрос:

— Почему ты этим занимаешься?

Она подняла брови:

— Чтоб деньги заработать!

— А папа-мама на мороженое не дают?

Ксюша, массируя затекшую ногу, спокойно ответила:

— Нетути.

Потом, видя внимательно-вопросительный взгляд Эма, пояснила:

— Папы-мамы нетути.

— А как же…

— Видел там, на вокзале, рядом со мной рыжую, высокую такую?

— Нет, — честно признался Эм.

Ксюша вздохнула:

— Ее никто не видит… Сеструха моя, Ленка.

— Семейный бизнес?

— Больная она, не зарабатывает много. А малому надо на памперсы, на еду специальную, на больницу, да на всё, блин…

Эм помотал головой:

— Ничё не понял.