Начала политической экономии и налогового обложения

Тем не менее, не подлежит сомнению, что прежнее количество серебра покупает в Гамбурге вексель, по которому платится в Лондоне 26 или 28 шилл. банковыми билетами. Может ли быть иное, более удовлетворительное доказательство обесценения нашего орудия обращения?

Говорили, что, если бы закон, освобождающий банк от платежа монетой не был в силе, то последняя гинея покинула бы страну[82].

Это, без сомнения, справедливо; но если бы банк уменьшил количество своих билетов в обращении, на столько, чтобы ценность их возросла на 15 %, то отмена упомянутого закона могла бы состояться преспокойно, так как исчезло бы искушение к вывозу металла. Но как бы долго это ни откладывалось, как бы ни был значителен учет на банковых билетах, но банк никогда не мог бы восстановить свои платежи металлом, пока не доведет наконец до этой границы количество своих билетов в обращении.

Все писатели по политической экономии согласны с тем, что закон есть бесполезное препятствие для вывоза гиней: он обходится с такою легкостью, что можно сомневаться, имел ли он последствием удержание хотя одной гинеей больше в Англии, чем было бы при отсутствии закона. Локке, Стёарт, Смит, лорд Ливерпуль и Торнтон – все сходятся на этом пункте. Последний замечает, что

«существование британского закона бесспорно способствует ограничению и ослаблению, – хотя не в состоянии воспрепятствовать ему, – того вывоза гиней, который поощряется неблагоприятным торговым балансом, и, быть может, лишь незначительно уменьшает его, когда барыш от вывоза делается весьма значительным».

Конечно, после того, как личность, обходящая закон, расплавила и вывезла за границу каждую гинею, которую при настоящем положении вещей она могла себе доставить, она придет в затруднение, прежде чем решится открыто покупать гинеи за банковые билеты с премией, ибо, какой бы значительный барыш ни представляла подобная спекуляция, она сделает себя этим подозрительною. Ее могут подстерегать и не дозволить ей достигнуть своей цели. Так как установляемое законом взыскание отличается строгостью, а искушение доноса сильно, то для подобных операций необходимо соблюдение тайны. Когда гинеи можно получить простой отсылкой банковых билетов в банк для обмена на гинеи, тогда закон обходится легко; но когда необходимо открыто извлекать их из широко разбросанного обращения, которое состоит почти исключительно из бумаги, то выгода, проистекающая от этого, должна быть весьма значительна, чтобы кто-либо решился принять на себя риск быть уличенным.

Если мы обратим внимание на то, что в течение настоящего царствования было отчеканено свыше 60 милл. гиней, то мы можем составить себе некоторое понятие о тех размерах, в каких должен был совершаться вывоз золота. Но отмените закон против вывоза гиней, дозвольте им открыто вывозиться из страны, и что может помешать продаже унции надлежащего качества золота в гинее по такой же высокой цене за банковые билеты, как и унции португальской золотой монеты или унции золота надлежащего качества в слитке, когда известно, что гинея равняется им по своей чистоте? И если унция золота надлежащего качества в гинеях будет продаваться на рынке за 4 ф. 10 ш., как продаются в настоящее время надлежащего качества слитки, или как они продавались недавно – по 4 ф. 13 ш., то какой лавочник станет продавать свои товары по одной цене за золото и за банковые билеты безразлично? Если бы цена сюртука была 3 ф. 17 ш. 10 п., или унция золота, и если бы в то же время унция золота продавалась за 4ф. 13 ш. билетами, то можно ли понять, что портному было бы безразлично, получать ли платеж золотом, или банковыми билетами?

Единственно потому, что гинея не покупает более чем билет в один фунт и один шиллинг, многие затрудняются признать, что банковые билеты ходят с учетом. То же мнение поддерживает и «Эдинбургское Обозрение»; но если моя аргументация была правильна, то я успел показать, что подобные возражения не имеют основания.