Начальник Америки (СИ)

Короткая линия дилижанса шла вдоль восточного берега через весь полуостров Саанич. Длинной около тридцати верст она имела единственную станцию для смены лошадей, а путь занимал четыре часа, включая короткие остановки у хуторов, карьеров, лесопилок и получасовую у станции. Шхунам же требовалось столько времени только за тем, чтобы выйти из гавани, пройти фьорд и выбраться на относительно широкий простор проливов, где можно использовать паруса. Да и потом предстояло огибать мысы, осторожно пробираться между островками, отмелями и скалами. Правда нам все равно предстояло пересечь внутренний пролив. Однако сорок верст по прямой и относительно спокойной воде не то же самое, что сто верст с кренделями по волнам. Их можно было относительно быстро пройти на баркасе или тех же байдарках.

Дилижанс стоял возле «Императрицы». Пассажир оказался лишь один и ехать он собирался до известкового карьера. Мы быстро уговорили его воспользоваться извозчиком за счет компании, получив карету полностью в свое распоряжение. Это позволило выехать на полчаса раньше расписания.

С нами отправились каждой твари по паре. От гвардейцев Шарль с Рашем, от мушкетеров Шелопухин с Тимуром, от флотских пара мощных матросов с флагмана. Ветеранов за исключением Анчо мы не позвали, имея в виду предстоящую тяжелую греблю. Вещей взяли минимум, а из оружия только мушкетоны, новоизобретенные дробовики и пистолеты.

Дорога оказалась ухоженной и сухой, карета шла быстро и мягко. Мы почти не говорили в пути, стараясь сохранить силы для морского перехода. Но я не удержался — полдороги смотрел в окно, а потом даже поменялся с одним из матросов, чтобы проехаться наверху рядом с кучером.

Хутора уже ничем не напоминали починки. Добротные усадьбы с большими домами, сараями, конюшнями, банями. И я достоверно знал, что в подвалах зреют сыры, висят окорока и колбасы, а погреба полны разнообразных солений. Мы проносились мимо аккуратных полей, пастбищ, огороженных заборами из жердей; разросшихся садов со множеством плодоносящих деревьев. Хотелось вопросить из кареты, как глупый король: «А чьи это земли?», чтобы услышать в ответ: «Маркиза, маркиза, маркиза Карабаса». Всё увиденное, разумеется, принадлежало разным хозяевам, но я всерьез приложил к этому руку и законная гордость переполняла меня.

Конечная станция и вовсе превратилась в настоящий городок. Мы увидели даже несколько каменных домов, а уж на кирпичном подклете стоял каждый второй. Всяких построек насчитывалось с полсотни. Здесь жили рыбаки, несколько индейских семей, работники трёх станций — почтовой, дилижанса и лодочной. Стояли лесопилка, коптильня, лавки, склады, отделение меховой компании.

И ни каких укреплений.

— Надо бы хоть какой-то блокгауз поставить на всякий случай, — заметил Лёшка. — А ну как нападут с моря.

Для приема шхун в море уходил пирс на деревянных столбах, но обычные лодки и баркасы здесь просто вытаскивали на пляж.

— Давно ли был кто с того берега? — спросили мы лодочника.

— Вчерашняя почтовая байдарка не пришла, — ответил он. — Но такое и раньше часто бывало.

Мы подобрали баркас футов двадцати пяти с четырьмя парами вёсел.

— Чей? — спросил я.

— Ваш. В смысле компанейский.

— Отлично. Мы забираем его.

Лодочник с нашими матросами принесли весла, канаты, парус, хранящиеся отдельно на складе. Погрузив оружие, сумки, бочонок с порохом, мы дружно столкнули баркас в воду и залезли внутрь. Анчо уселся за руль, остальные за весла.

— Будет выглядеть глупо если шхуны опередят нас, — заметил Лёшка.

* * *

Половина пути проходила среди россыпи островов, но в основном вдоль самого крупного из них, который индейцы называли Ханен. Под парусом здесь ходили с большой осторожностью. Ветер постоянно менялся. Иногда задувал, точно в аэродинамической трубе, иногда бесновался, бросаясь сразу со всех направлений, а иногда вовсе стихал внизу, хотя над головой продолжали носиться облака. Нам приходилось, то убирать мачту и браться за весла, то ставить её вновь.

Зато вторая половина пути пришлась на чистую воду пролива, где ветер дул ровно, а небольшое течение, которое поначалу сносило нас к югу, потом повернуло к северу. Так что, заложив дугу, баркас быстро добрался до устья Фрейзера.

Шхуну мы увидели неподалеку от дельты. Но это оказалась не наша шхуна. В смысле не одна из тех, что собирались выйти с десантом из Виктории.

— «Кирилл», — доложил самый глазастый из матросов.

— Яшка? — удивился Тропинин.

— Нефрит, — произнес я. — Уж не в нём ли всё дело?

* * *

Некогда мы с Тропининым распределили лихорадки по шкале времени, собираясь устраивать их по мере необходимости для придания импульсов экономике и привлечения людей. Мы учли каланов и котиков, золото и китов, вспомнили даже о нефти и крабах, время которых вряд ли придёт при нашей жизни. Но про нефритовую лихорадку даже не подумали. Мало того прозевали её начало.

Камешек, что сорвал лавину был брошен Яшкой с подачи Шэня.