Начальник милиции 2 (СИ)

— Авдей Денисович, — проговорил я, когда никто не слышал нас, потому что мы стояли чуть в отдалении, на бережке. — Ты не думай, я тебя не учу, мне, как говорится, за «державу» обидно.

— За какую державу? — повел он бровями, они вообще удивительно подвижные у него, почище усов.

— Ты же мужик неглупый, — произнёс я уверенно, хотя это момент спорный, ну да ладно, — сам подумай, что может с нашим отделом статься, если полугодие в очередной раз завалим.

— Не в первый раз уже, — отмахнулся тот. — Ну, снимут Кулебякина, а нам взысканий напихают по самое не хочу. Выговор не триппер, носить можно. Что уж теперь?

— Взыскания? И все, думаешь?

— Ну, премии лишат, может, путевку зажилят, нам не привыкать…

— И скажи мне, дорогой товарищ лейтенант, и долго ты привыкать собираешься?

— Слушай, Морозов, говори уже прямо, куда клонишь? У меня столько писанины тут…

— Авдей, — серьезно проговорил я. — Если скажу прямо — тебе не понравится.

— А ты попробуй… — дернулся он, но не из злости, а скорее по привычке.

— Ну, смотри, — начал я. — Купер сейчас у руля, но откровенно в дела служебные не вникает. Заметно? Заметно. При его дальнейшем попустительстве отдел точно в жопе, я извиняюсь, будет. И какой по нам вывод сделают высокие начальники из главка? Как думаешь? А вывод будет примерно такой… Если уж под руководством подполковника Купера личный состав не справился с поставленными задачами, то, получается, дело вовсе не в руководителе, не в Кулебякине. Эта ведь переменная у нас пока за скобками. Так?

— Ну-у… так… — брови Голенищева застыли треугольником.

— Значит, возьмутся за нас плотняком и по полной. Репрессии могут быть почище выговоряшников.

— Что, например? — тихо пробормотал следователь.

— Например, могу отправить на внеочередную аттестацию. Запросто!

— Но зачем?

Я вздохнул немного картинно.

— Повод им нарисовать — раз плюнуть. На предмет определения соответствия занимаемым должностям. И тогда хана всем. Опять же, в аттестационной комиссии главка Купер рулит. Если ты забыл. Хорошего ничего там не жди.

— И дальше что?

— А то, Авдей Денисович, что головы некоторые наши полетят. А кто у нас за основные показатели ответственный?

— Начальник… Ну еще много кто…

— Да не много… Следователи — в первую очередь, если дела в суд не выдают, то получается, что раскрытие в заднице. Сам понимаешь, что палочная система к этому ведёт, и так нас в главке оценивают. И представь себе, если тебя на этой аттестации зарубят?

Теперь уже я откровенно вперился в него взглядом.

— Не зарубят! Я честно делаю свою работу…

— А кто говорит о честности? Например, не тебя, так Аглаю Степановну могут зарубить, и тогда что? Не сможешь ты ее лицезреть каждый день на работе, Авдей…

— Ты к Аглае не лезь! — чуть вскрикнул Голенищев, но тут же осекся и взял себя в руки.

Вот так-то. Накрутил я ему в мозгу возможное будущее. Он все живо очень представил.

— Так я и не лезу, я же за тебя беспокоюсь, и, знаешь, — я хитро подмигнул, — мне кажется, вы бы с ней были неплохой парой, если бы ты не… тупил.

— Как это, не тупил?..

— А вот так… о том, что ты к ней неравнодушен, ты ведь только мне горазд высказывать.

— А что, я на каждом перекрестке должен об этом кричать? — покраснел тот.

— Ты ей намекни.

Голенищев вдруг призадумался, потеребил ус, а потом тихо пробормотал:

— Ну-у, не знаю, она вообще на меня не смотрит как на мужчину. Она никак на меня не смотрит.

— Женщина и не должна смотреть, она поглядывает, а ты можешь и не заметить этого.

— Думаешь?

Вот, теперь он на меня уже не зыркает, совсем по-другому смотрит.

— Уверен… Давай, действуй, давно пора уже.

— А что делать?

— Позови ее куда-нибудь, пригласи.

— В парк? На колесо? Это в Угледарск надо ехать.

Я отвлёкся на Мухтара, чтобы вслух не засмеяться.

— Голенищев, какой парк — ты же не пионер! В ресторан.

— Ой, не знаю, — вздохнул тот. — Думаешь, согласится?

— А ты проверь…

— Я как-то приглашал ее, она отказалась.

— Вот как? И что ты ей сказал?

— Что чебуреки люблю. Сказал — пойдемте, поедим. В них много мяса и лука…

— Твою маковку, Голенищев! Какие, к черту, чебуреки, ты бы еще пельменями соблазнил. Позвони в ресторан, закажи столик.

Тот покачал головой с совершенно безнадёжным видом.

— По телефону они только шишкам бронируют.

— Ну так сходи ножками, организуй. А потом предложи Аглае, мол, вечер хотел бы провести с ней, в прекрасной обстановке, так и так, задолбала работа, хочется коллегу узнавать не только по делам, но и в неформальной обстановочке. И сразу дай понять, что намечающийся банкет за твой счет.

— Как — за мой? — дернулся Голенищев. — За нее тоже платить? Она больше меня получает. У нее стаж больше, и…

— Не жмись… Заплатишь. Так принято. Ты же кавалер.

— Ладно… Надо попробовать, — вздохнул Голенищев. — Но только после зарплаты, сейчас денег нет.

И губы поджал.

— Настоящий мужик всегда на женщину деньги найдет, на вот, держи, — я протянул ему полтинник, — потом отдашь, когда сможешь, мне не к спеху, если что.

— Спасибо, Морозов… — следак смотрел на деньги немного ошарашено. — Ты вот так занимаешь мне, чтобы… чтобы помочь?

— А что тут такого?