Начальник райотдела

Последнюю фразу женщина произнесла вслух и вздрогнула. Голос прозвучал неожиданно громко, и тут же в дверь тихонько поскреблись.

– Войдите, – сказала женщина и собрала бумаги в аккуратную стопку, вложила их в папку. Папку с бумагами сунула в портфель и, оглядев стол, осталась довольна. Стол сиял чистой и ровной поверхностью.

Дверь медленно открылась. В кабинет тихонько шагнула чья-то нога в поношенном сапоге буро-неопределенного цвета, затем появились плечи в плащевом пальто такого же бурого цвета и, наконец, появилась мохеровая шапочка. Из-под шапочки выглядывало довольно миловидное лицо пожилой женщина.

– Можно, Гюзель Аркадьевна? – робко спросила посетительница.

– Можно-можно, – обреченно махнула рукой женщина за столом. Она мельком взглянула на часы и поморщилась, – что у вас?

– Да у меня к вам личный вопрос, – посетительница окончательно оробела. Она топталась у двери, раздумывая, стоит ли ей проходить дальше.

– Какой еще личный вопрос? У меня прием по понедельникам с четырех до восьми. Можете оставить заявление, – Гюзель Аркадьевна провела рукой по ровной поверхности стола, пытаясь скрыть раздражение.

– Не знаю, что писать-то в заявлении, прямо измучилась вся! – посетительница заплакала, слезы растеклись по ее морщинистому лицу. Она неловко прислонилась к притолоке, чтобы не упасть.

– О-о, господи, только не это! – всполошилась Гюзель Аркадьевна. Она стремительно поднялась из-за стола и бросилась к плачущей просительнице. – Терпеть не могу, когда женщины плачут, прекратите, пожалуйста, – добавила она, смягчая тон.

Гюзель Аркадьевна положила руку на плечо женщине и, обняв ее, повела к столу, заботливо усадила женщину на стул, а сама села рядом, продолжая тайком взглядывать на часы.

– Что случилось? Говорите уже, у меня скоро совещание. Некогда вытирать вам слезы, – она ласково, но настойчиво отвела руки от лица посетительницы и посмотрела в заплаканные глаза, – глаза у вас добрые, бесхитростные. Такие глаза не могут обманывать. Говорите же, я вас слушаю.

– Спасибо, доченька, сейчас я, сейчас, – женщина достала носовой платок и высморкалась, – извините, пожалуйста, у меня насморк.

«Да уж, настоящий петербуржец без насморка, как пистолет без патронов, или нет, пожалуй, как горчица без едкости. Господи, какая чушь мне в голову лезет! – подумала Гюзель Аркадьевна и мысленно ужаснулась: – Надо бы спросить посетительницу, кто она такая и что ей нужно, а не заниматься сочинением дурацких афоризмов».

– Как вас зовут? – спросила она, взяв руки женщины в свои и наклоняясь к ней поближе.

– Анна Семеновна я, Анна Семеновна Карпова, – всхлипнула женщина и с благодарностью посмотрела на свою визави.

– Что у вас случилось, Анна Семеновна, что это вы день с дождя начинаете? На улице мороз.

– Горе у меня, Гюзель Аркадьевна. Я слышала, что вы людей не отталкиваете, всех жалеете, никого не отфутболиваете, вот и пришла к вам за помощью. – Анна Семеновна уже успокоилась и держалась с достоинством. Она выпрямила спину, сняла мохеровую шапочку, поправила рукой волосы, и от всех этих нехитрых манипуляций заметно помолодела.

«Ох уж эти мохеровые шапочки, как они уродуют наших женщин. Без этого серо-бурого болоневого пальто и мохеровой шапочки Анна Семеновна просто красавица, – сердито подумала Гюзель Аркадьевна, – и, вообще если бы не это совещание, я могла бы тут спокойно сидеть и успокаивать всех граждан и гражданок. Вытирала бы им слезы и сопли, работая по совместительству местным психоаналитиком».

– Какое горе, говорите же, Анна Семеновна, а то мне сейчас придется уйти на совещание и вас «отфутболить» все-таки. Мне не хотелось бы выглядеть в ваших глазах сухой и черствой. Чем смогу, тем помогу.

Гюзель Аркадьевна встала и прошлась по кабинету. Она всегда так делала, чтобы переключить сознание. «Кажется, это называется – особое состояние сознания», – усмехнулась она, невольно сбиваясь с шага.

– У меня сын умер, Гюзель Аркадьевна, месяц назад. – Анна Семеновна подозрительно всхлипнула. Гюзель Аркадьевна возникла у нее за спиной, нависая коршуном, чтобы, не дай бог, Карпова снова не расплакалась.

– Его убили?

– Нет, умер вроде сам, за компьютером. Так мне сноха сказала. – Анна Семеновна обернулась и с надеждой посмотрела на портрет президента, дескать, помоги, не дай ляпнуть лишнего.

– Сноха – это невестка? Жена сына?

– Да, невестка-невестка, жена сына, они отдельно жили, – Анна Семеновна с трудом отвела взгляд от проницательных глаз на стене и снова сгорбилась.

– А полиция при чем? Сына не убили, умер за компьютером, как вы говорите… Его уже похоронили? – Гюзель Аркадьевна пересекла пустое пространство кабинета и села за стол. Она постучала пальцами по полированной поверхности и сжала губы.