Начало

– Прямо, без утайки скажу, – решительно начал Перфильев. – Послали меня власти и дали повеленье казаков от тебя отвращать, а лучше так и вовсе, чтобы они тебя предали. Но как только прослышали мы указ твой о воле…

– Откуда услышали? – живо откликнулся Овчинников.

– А повстречали, Андрей Афанасьевич, мы вестового царского по пути в Оренбург, – улыбнулся Перфильев. – Хорошо знаком был мне тот казак, свояк по брату. Вот и показал он указ царский, с печатью волчьей!

Полковники и генералы закивали, уважительно на меня посмотрели. А я лишь тяжело вздохнул. Никакой секретности. Не успели мои тайные вестники выехать из губернии, уже спалились. Что же будет дальше?

– Вот как прознали об указе великом, сразу поняли, – Афанасий посмотрел на меня внимательно, – истинный ты царь. Всем в Питере известно, что хотел ты после указа о вольностях дворянских подписать и другое повеление – о вольности народной. Узнала Катька и полюбовники ее – баре, заговор сразу учинили против тебя, Петр Федорович!

– Так все и было, – покивал я, нисколько не кривя душой. Не своей волей я попал в этот страшный век. Хочешь не хочешь, надо крутиться.

– Только не вышло по-ихнему, сбег я.

– И слава богу! – Перфильев перекрестился, мы следом.

– Ну что там в Петербурге делается? – поинтересовался я. – Ты же оттудова к нам приехал?

– Про тебя, царь-батюшка, питерские знают, но всериоз не принимают, – ответил Афанасий. – Дескать, были и другие объявленцы, всем головы поснимали.

– Моя-то царская голова покрепче будет, – я постучал пальцем по лбу. Эта немудреная шутка развеселила казаков.

– Ну, продолжай, Афанасий Петрович, не чинись. Вон чай пей, медку возьми.

– Благодарствую, царь-батюшка. Мы там по прежним делам были, просили вольности старые нам возвернуть. Орлов Алексей Григорьевич нас принимал, а також граф Чернышев. Впустую, мыслю, съездили.

– Не впустую… – успокоил я. – Расскажи тамошние расклады.

Афанасий Перфильев оказался бесценным кладезем знаний и даже разведывательной информации. Его память поражала, а казацкая смекалка и здравомыслие радовали. Расклады были следующие.

За власть в стране борются несколько кланов.

Во-первых, братья Орловы. Эта семейка здорово обложила Екатерину, а от одного из них – Григория – императрица даже родила внебрачного сына Алексея. О чем в столице всем известно. Сам Григорий Григорьевич является генерал-фельдцейхмейстером по Артиллерийскому корпусу и генерал-директором по Инженерному корпусу. Возглавляет приличную часть российской армии. Его брат – Алексей – рулит гвардией. Занимает должность генерал-аншефа, назначен полковником лейб-гвардии Преображенского полка. Имеет большое влияние во флоте – разработал и руководил военной операцией против Турции в Средиземном море. Лично участвовал в знаменитом Чесменском бою, когда был уничтожен турецкий флот. Талантливый военачальник и флотоводец. Наконец, последний брат. Федор Орлов. Он поставлен Екатериной «смотрящим» за Сенатом. Был там обер-прокурором, сейчас ушел в отставку.

Семейство Орловых теряет прежнее влияние при дворе. Григорий отставлен из фаворитов (его место сейчас занимает не имеющий политических амбиций Васильчиков), Федор так и вовсе живет в своем поместье и делами страны особо не интересуется. В полной силе остается только Алексей, чьи военные таланты России явно нужны.

Второй кит, на котором стоит власть в России – клан чиновников. Возглавляет его всесильный Александр Алексеевич Вяземский. Нынешний генерал-прокурор Сената. Он также единолично руководит страшной Тайной экспедицией – главным карательным органом Екатерины.

Кстати, Афанасия опрашивали «тайники». А конкретно «домашний палач императрицы» обер-секретарь Степан Шешковский. Знакомая фамилия. Именно Шешковский и будет вести сыск по делу Пугачева после ареста.

Степан вызывал Афанасия, чтобы поинтересоваться ситуацией среди яицких казаков, причинами бунта 1772 года, в котором участвовал полковник.

– Десять потов сошло, – крякнул Перфильев. – Думал не выйду от «тайников». Сейчас на дыбу подвесят и кнутом, кнутом… Рассказывай, сукин сын, как бунтовал против Екатерины Алексеевны!

– Скоро мы их на дыбы будем вешать, – мрачно проговорил Мясников, потирая бровь над выбитым глазом.

Вяземского поддерживает богатейший человек страны граф Шереметев. Если искать главного крепостника России после Екатерины, имевшего больше всего поместий и душ, – это Николай Петрович с доходом больше шестисот тысяч рублей в год. Об этом тоже активно судачат в Петербурге, смакуют его деловую хватку и чудачества (отказался от миллионного выкупа, который был готов ему заплатить крепостной-управляющий).

Позиция чиновников непоколебима, и похоже, что они набирают очки у Екатерины.

Третья партия – графья Панины вместе с гатчинским двором Павла I и его нынешней супругой. Это почти официальная оппозиция, которая, не смущаясь, критикует Екатерину, строит козни. Причем старший Панин все еще управляет внешнеполитическим ведомством. Его дипломатическое влияние огромно. Младший – фактически сидит под домашним арестом в имении, фрондирует императрице.