Начало

Человек в чёрном спокойно пошёл сквозь дорогу. Последний автомобиль тут пронёсся минут десять назад, задавив двух кошек и опрометчивого мальчугана из местного приюта. Учитывая статус автомобиля и его символику, никто не осмелится сказать хоть что-нибудь водителю. Ни полиция, ни суды, ни подобие прокуратуры: никто не смеет выступать против воли самых зажиточных или управляющих, ибо в Сиракузы-Сан-Флорен воля соразмерна кошельку и чем он больше, тем весомее власть.

Впереди открываются виды самого примечательного в сие мире: огромный разросшийся рынок, уходящий прямиком в разрушенные кварталы, ставшие руинами и упираясь в пятиметровую стенку завода.

Перед человеком стелется целый трущобный рынок, своими габаритами раскинувшийся на многие километры. Представленный крытыми палатками и лавочками, накрытыми тканью, брезентом или сшитыми пакетами, рынок представляет широкое одеяло, пёстрое и сшитое из тысяч разноцветных лоскутов.

На подобных рынках, где кипит вся городская жизнь, можно найти и купить что угодно и кого угодно. Хотите оружие, или предпочтёте древние реликвии, а может быть нечто поэкзотичнее? Подобные торговые узлы могут достать всё, что угодно.

Шаг на рынок – шаг в отдельный мир, где царят иные законы, основанные на сращивание догматов подлости и законов союзов, правил хитрости и науки торговли. За красочными вывесками и торговыми объявлениями крылась истина денег, а точнее истинная цена товара, который тут лежит.

Человек в капюшоне как можно быстрее стал продвигаться сквозь узкие базарные улочки. Ото всюду несутся в уши заманчивые призывы купить вещь. Торговцы с особенным рвением, присущим только для них, спешат заманить покупателя в лавку и сбыть ему товар. Крики зазываний, шум переговоров покупателей и говоры всех со всеми по мере углубления в недра рынка превращаются в один протяжный гул.

Тысячи ароматов спешат забиться в ноздри. Запахи, источаемые от диковинных специй, различных химических веществ, наркотических масел, амбре табачных изделий и едких токсинов, смешивались в единую вонючую симфонию рыночного смрада.

Каблуки сапог таинственного человека стучали об отчищенный от снега асфальт. Но стук никак не доходил до ушей и ореол красивого цоканья отпадал сам собой. Внезапно смуглая рука касается чёрной ткани плаща и нащупывает нечто похожее на конечность.

– Молодой человек! Извольте взглянуть на товар!

Капюшон спал сам собой, от неожиданности голова мотнулась и скинула кусок ткани, закрывающий лик. На обзор явились черты лица: это длинный чёрный волос, снисходивший до плеч, аккуратный нос, тонкие холодные губы, и глубокие очи, в которых сияет изумрудный блеск, излучавший свет и задор самой души. А на вид парнишка кажется только подростком, лет девятнадцати. Совсем молодым для такой жизни.

– И что же вы хотите? – Игривая, но удерживаемая в строгости интонация, для чернокожего торговца послужила сигналом.

– Ох, позвольте, – высокий мужчина, одетый в серые утеплённые, набитые мехом и войлоком «убранства», повёл к своей лавке, – посмотрите, какие у меня есть кинжалы. – Рука незнакомого торговца касается покрывала и отверзает его и сию секунду в тусклом свете блеснул металл.

– А откуда товар?

Чернокожий торговец широко растянул рот, да так, что аж зубы зловеще блеснули, и стало непонятно, он улыбается или оскаливается в злобе.

– Коммерческая тайна.

– Ага… ага.

Рука паренька водит по металлу и буквально щупает ручки и ножны оружия. Парень мельком заметил, что за прилавком у него стоит пара мешков с размельчённой и сушёной коноплёй. «Торговля наркотиком как отвод для глаз? Но от чего?»

Всё тихо и мирно, пока пальцы юноши не учувствовали на алой, вырезанной из дерева рукояти, значок, выплавленный из серебра, в виде папского креста. Как только зрительные и тактильные нервы донесли до мозга образ значка, руки и мышцы парня налились энергией, идущей от глубинного чувства злобы.

Несмотря на солидное количество людей, шныряющих средь торговых лавок, магазинчиков и киосков, юноша схватил руку торговца и за пару секунд её заламывает. Визг чернокожего парня никого не привлёк, ибо рыночные разборки стали более чем обыденностью и нормой. Зеваки уставились на картину и чуть менее сонно наблюдали за потасовкой.

– Откуда у тебя этот кинжал! – в гневе орёт парень, заламывая продавца всё сильнее. – Откуда ты его взял, гнида!

– Я его купил по поставке! – стонет и оправдывается торговец и, ощутив хруст, и болезненные ощущения взвыл ещё сильнее. – По поставке! Мне его поставили! А-а-а-а!

– Откуда?! – вопросительно взревел юноша.

– Новые Сиракузы! А-а-а! Ты мне руку сломаешь!

– Врёшь, сука!

– А-а-а! Отпусти! Иначе… а-а-а! – юноша заломил руку ещё сильнее.

– Лжёшь! – парень едва ослабил давление и приник к уху торговца. – Такой же кинжал носил мой друг, а потом я его нашёл мёртвым и без него. – И вновь приложив силу, юноша обращается с требованием, одним единственным. – Откуда!