Начало

«Мастерская тут, значит, церковь рядом» – пронеслось в мыслях парня и он направился дальше.

Ещё несколько раз ему попадались самые разнообразные механизмы. В таком городе-государстве, как Сиракузы-Сан-Флорен можно встретить всего несколько десятков человекоподобных дронов, наделёнными практически разумом гоминида. Все остальные механизмы в городе-государстве играют роль разве что рабочей силы, или инструментов удовлетворения самых низменных похотей. Сеть борделей, где свою ревностную службу несут не обладательницы плоти, а сконструированные из металла существа, способных предложить самый широкий спектр удовольствий.

Парень быстренько минует разрушенный храм. Церковь, исполненная мрамором и камнем в готическом стиле, блиставшая великолепием, излучая золотую роскошь на пике расцвета города, сейчас представляет собой жалкое явление. Средь груд камней влекут жалкое существование ещё не потерявшие веру в Бога. Единственный, и последний на весь город, священник, ревнитель старокатолических идеалов, несёт каждый день свою горестную и мрачную службу. Под руинами церкви, сделав маленький туннель для доступа на нижние уровни, священник хоронит всех тех, кто погиб, продолжая веровать. В изодранном балахоне, покрытый липкой грязью и пропитанном потом стихаре, под проливными дождями или в снежную бурю, святой отец ни на один день не прекращает нести службу.

– Данте! – окликнул парня священник. – Постой!

Юноша тут же остановился. Он повернулся и тут же его глаза усмотрели картину, как священник прыжок за прыжком, пытаясь как можно быстрее подойти к парню, бежит по камням разрушенной стены. И через секунды, преодолев расстояние от того, что осталось от алтаря до юноши, священник заключил парня в дружеские объятия.

– Благослови тебя Господь, Данте. – Исполнив крестное знамение на парне, вымолвил служитель погибшей церкви.

– Здравствуйте, святой отец, – чуть склонив голову, в почтении изрёк парень. – Как у вас дела?

– Как тебе сказать, – высокий, кареглазый черноволосый мужчина, с неаккуратно подстриженной бородкой, мужчина окинул взглядом храм, обращённый в развалины; в ответ виднеется лишь груда камней, единственная оставшаяся стена и площадка под мессы; возле церкви и на её развалинах живут люди, в палатках, шалашах и посреди кучей мусора, умирая от болезней и закашливаясь до крови от инфекций. – Не очень хорошо. – Мрачно продолжает священник, приложив два пальца к соляным озёрцам у глаз. – Я несколько раз писал в Департамент Обращений Городской Республики, что бы нам выделили хоть что-то для жизни. Десять писем. Один ответ.

– Что говорят?

– А ничего. Отписываются, чтобы я молился своему Богу, может он что-нибудь нам и подкинет.

– Вот подонки! – в гневе вырвалось у Данте.

– Тише, мой мальчик. Не гневайся, ибо гнев это плохое чувство, ведущее нас к страхам и страданиям. Не дают и не дают, будем уповать на милость Божию.

– Конечно, а они тем временем будут жиреть за счёт поборов, сверхдоходов и роскошных подарков от банд, удерживающих наш родной Сиракузы-Сан-Флорен. Это печально.

– Я понимаю твоё уныние и твой гнев, но не смей дать им захватить власть в твоём сердце. Наш дом стал оплотом для шакалов и прочей нечисти, прости меня Господи. Но мы должны оставаться верны Богу и благу родины, какой бы она не была.

– Вы, несомненно, правы. Что ж, советую в вашем положении обратиться к Регенту Республики. Говорят, он временами, если может, то помогает.

– Конечно, сын мой, но я тебя окликнул по другой причине.

– Какой? – вкрадчиво прозвучал вопрос.

– Насколько я помню, у тебя вчера было девятнадцатилетние. Я знавал твою матушку ещё в бытность свою слугой при церкви в те времена, когда у нашей церкви стояла ещё одна стена. Как то ночью, когда хлестал промораживающий дождь, она пришла ко мне с одной просьбой. Тогда, перед тем, как сгинуть в вихре бандитских разборок, она передала мне эту шкатулку, когда тебе станет девятнадцать лет. – Протянув окованную начищенным железом, похожую на маленький сундучок, шкатулку, выговорил священник. – Она сказала, что лучше будет тебе это передать в девятнадцать лет. – Протягивая и ключ от неё.

– Спасибо, отец Патрик. Как же я могу вас потом отблагодарить? Вы столько сделали для нас.

– Никак. А теперь прости, мне нужно возвращаться к службе.

Священник отстранился от разговора и направился к себе в церковь, устраивать мессу. Парень же не стал долго тут стоять. Он убрал шкатулку под объёмный плащ и направился дальше. И через минут пять прогулок среди мусора, разбитых улочек и разрушенных домов, юноша натыкается на сравнительно целую постройку.

Одноэтажное, собранное из красного и белого кирпича, как лоскутное одеяло состоит из различных кусков материи, здание больше напоминает бараки, нежели таверну. Юноша подошёл к стенам, заваленными мусором и нечистотами, припорошенными обильно идущим снегом. Походив пару минут, Данте натыкается на вход, представленный каменной лестницей, уходящей вниз, будто в подвал. Парень решается спуститься.