Начало

Нынешние выходные были последним из испытаний, рекомендованных семейным консультантом, которого назначил суд. На следующей неделе Заку предстояло собеседование с консультантом, а вскоре после этого судья должен был вынести окончательное решение. Эф старался не думать, что его борьба за попечение имела мало шансов на успех; для него это была борьба за саму жизнь. У Келли ведь тоже было слабое место, и место это называлось «чувство вины». А чувство вины порождало главный принцип: «Делать все, чтобы Заку было хорошо». Именно поэтому Эф рассчитывал получить максимальные права на посещение ребенка. Однако, с точки зрения Эфа, ему самому будет хорошо только в том случае, если Зак останется с ним. Эф приложил немалые усилия, чтобы убедить своего работодателя, правительство США, перевести его команду в Нью-Йорк из Атланты, где находилась штаб-квартира ЦКПЗ[10], – и все лишь для того, чтобы жизнь Зака не омрачалась в большей степени, чем она была уже омрачена происшедшим в их семье.

Эф мог бы бороться жестче, использовать грязные методы, как и советовал адвокат – не раз и не два. Этот человек прекрасно знал всю кухню бракоразводных процессов. Однако Эф так и не смог заставить себя прислушаться к советам юриста. Тому были две причины. Во-первых, в Эфе сидела неизбывная грусть оттого, что их брак потерпел крушение. А во-вторых, мешало милосердие: именно то, что делало Эфраима Гудвезера потрясающим врачом, превращало его в совершенно никудышного клиента бракоразводного адвоката.

Он согласился со всеми финансовыми условиями, выдвинутыми адвокатом Келли. Он хотел только одного: чтобы с ним жил его единственный сын.

Который в этот момент забрасывал его гранатами.

– Как я могу отстреливаться, если ты оторвал мне руки? – спросил Эф.

– Не знаю. Попробуй пинаться.

– Теперь я понимаю, почему мама не покупает тебе игровую приставку.

– Потому что игры слишком возбуждают и способствуют развитию антисоциальных… Опа! Я тебя ЗАМОЧИЛ!

Столбик жизненной силы Эфа упал до ноля.

В этот самый момент зажужжал его мобильный телефон. Вибрируя, он пополз по столику меж контейнеров с китайской едой, напоминая большого голодного жука в серебристом панцире.

«Наверное, Келли, – подумал Эф. – Напоминает, что Зак должен попрыскать горло противоастматическим ингалятором. Или просто проверяет, не удрал ли я с Заком в Марокко либо куда-нибудь еще».

Эф дотянулся до мобильника и взглянул на дисплей. Код 718, звонок местный. Идентификатор номера гласил: «Изолятор аэропорта Кеннеди».

В систему ЦКПЗ входил карантинный пункт в Международном аэропорту имени Джона Кеннеди. Ни задержание пациентов, ни лечение там не предусматривалось. Карантинный пункт состоял всего из нескольких маленьких служебных комнат и смотрового кабинета – по сути, это была промежуточная станция, противопожарный барьер, предназначенный для того, чтобы распознать недуг и по возможности остановить вспышку заболевания, угрожающего населению Соединенных Штатов. В основном работа карантинного пункта заключалась в изоляции пассажиров, у которых в полете обнаружились те или иные симптомы, и оценивании состояния их здоровья. Иногда такая проверка выявляла действительно опасные инфекционные заболевания, например менингококковый менингит или атипичную пневмонию.

По вечерам отдел Эфраима Гудвезера не работал, никаких вызовов сегодня у него быть не могло, как, впрочем, до самого утра понедельника. Он расчистил свой график еще несколько недель назад – и все для того, чтобы посвятить все выходные Заку.

Эф выключил виброзвонок и положил телефон на столик возле контейнера с китайскими блинчиками, начиненными луком-пореем. Пусть все проблемы сегодня решает кто-нибудь другой.

– Это парень, который продал мне приставку, – сказал он Заку. – Хочет засыпать меня полезными советами.

Зак подцепил китайский пельмень.

– Не могу поверить, что ты достал билеты на завтрашнюю игру «Янкиз» с «Ред сокс»[11].

– Да уж, задача не из легких. И места хорошие. Напротив третьей базы. Пришлось даже залезть в деньги, отложенные на твой колледж. Да ты не волнуйся, при твоих способностях и школьного диплома хватит, далеко пойдешь.

– Ну, пап!

– Ты же знаешь, какой болью отзывается мне каждый доллар, который я кладу в карман Штайнбреннера[12]. Для меня это просто попрание собственных принципов.

– «Сокс» слабаки! Вперед, «Янкиз»!

– Сначала ты меня убиваешь, а потом еще и насмехаешься?

– Думаю, как болельщик «Ред сокс», ты к этому привык.

– Вот тебе за это!..

Эф обхватил сына и принялся щекотать его под мышками. Мальчик брыкался, заливаясь смехом.

«Зак становится все крепче», – подумал Эф.

Это чувствовалось по тому, с какой силой он вырывался. А ведь совсем недавно Эф запросто сажал сына на плечо и кружил по комнате.