Начало

– Нет! – заорал Эф и, бросившись на Владыку с мечом в руке, ударил по широкой спине чудовища.

Фет мешком повалился на пол. Владыка повернул голову, жало нацелилось на Эфа; нашел его и затуманенный взгляд монстра.

– Мой меч поет серебром! – крикнул Гудвезер и кинулся к шее вампира.

Клинок действительно запел, но монстр отшатнулся, и удар не достиг цели. Эф махнул мечом еще раз, и опять мимо, потому что Владыка все пятился и пятился. Он уже находился в полосе солнечного света, падающего через двухстворчатую стеклянную дверь, а за дверью его ждал залитый солнцем внутренний дворик на крыше.

Эф мог его добить. Владыка знал, что человек может его добить. Гудвезер поднял меч обеими руками, чтобы пронзить раздувающуюся шею монстра. Король-вампир с отвращением смотрел на противника, он даже надвинул капюшон на голову, чтобы казаться еще выше.

– Умри! – взревел Эф, бросаясь к нему.

Владыка развернулся и вышиб стеклянную дверь. В звоне бьющегося стекла он покатился по горячим керамическим плиткам под убийственными лучами солнца.

Монстр остановился, встал на одно колено.

Эф по инерции выскочил во внутренний дворик и замер среди осколков, глядя на закутанного в плащ коленопреклоненного вампира, ожидающего смерти.

Владыка дрожал всем телом, пар поднимался из-под черного одеяния. А потом король-вампир поднялся во весь свой огромный рост. Его трясло, как в эпилепсии, пальцы сжались в кулаки.

С ревом монстр отбросил плащ – тот, дымясь, упал на пол. Голое тело Владыки таяло на глазах, кожа темнела, будто обугливаясь, из нежно-белой становилась грубой и черной.

Рана на спине, нанесенная Эфом, превратилась в глубокий черный шрам, словно прижженный лучами солнца. Монстр повернулся, все еще трясясь, лицом к Эфу… и Фету, стоящему в дверях… и Сетракяну, приподнявшемуся на одно колено… Голый, почерневший, с безволосой промежностью без всяких признаков гениталий. А под черной кожей извивались от боли кровяные черви.

С невероятно жуткой улыбкой, с чудовищной гримасой боли, но одновременно и с торжеством, Владыка поднял голову к солнцу и возопил, бросая вызов светилу и проклиная его. А потом с невероятной скоростью метнулся к краю внутреннего дворика, взобрался на низкую стену, побежал к лесам, спрыгнул на них… и исчез, растворился в утренних тенях Нью-Йорка.

Клан

Назарет, Пенсильвания

В давно заброшенной и отсутствующей на всех картах асбестовой шахте, в десятках метров под пенсильванскими лесами, посреди многокилометрового лабиринта тоннелей, трое Патриархов Нового Света совещались в чернильно-черной пещере.

Их тела за долгие тысячелетия стали гладкими, будто обточенные водой камни, движения – невероятно замедленными. О внешности они могли не заботиться, зато внутренние органы функционировали максимально эффективно. Ночное видение достигло совершенства.

В клетках, построенных в западной части их владений, Патриархи уже начали заготавливать пищу на зиму. И иногда полный отчаяния человеческий крик разносился по тоннелям.

Это седьмой.

Несмотря на внешнее сходство с человеком, речью они давно уже не пользовались. Двигались медленно. Даже движения их красных пресыщенных глаз и те были чрезвычайно медлительны.

Так это вторжение?

Это нарушение.

Он думает, мы старые и слабые.

Кто-то еще в этом участвовал. Кто-то помог ему пересечь океан.

Кто-то из других?

Один из Патриархов Нового Света телепатически связался со Старым Светом.

Нет у меня такого ощущения.

Значит, седьмой заключил союз с человеком.

С человеком против всех людей.

И против нас.

Разве теперь не очевидно, что он один несет ответственность за болгарскую резню?[53]

Да. Он доказал готовность убивать себе подобных, если кто-то встанет у него на пути.

Мировая война и впрямь испортила его.

Он слишком долго кормился в окопах. Пировал в концентрационных лагерях.

И теперь нарушил перемирие. Ступил на нашу землю. Хочет подчинить себе весь мир.

Чего он хочет, так это еще одной войны.

Коготь самого высокого из Патриархов дернулся – невероятное событие для существа, предпочитающего полную неподвижность. Тело они воспринимали как сосуд, поменять который не составляло труда. Наверное, они слишком расслабились. Не почувствовали угрозы.

Тогда мы покажем ему, кто есть кто. Мы больше не можем оставаться невидимыми.