Начало эры разума

Он разделял распространенную веру в колдовство. Его мать обвинили в колдовстве; свидетели утверждали, что их скот или они сами заболели от прикосновения фрау Кеплер; одна свидетельница поклялась, что ее восьмилетняя дочь заболела от колдовства фрау Кеплер, и пригрозила убить «ведьму», если та немедленно не вылечит девочку. Обвиняемая отрицала свою вину, но ее арестовали и заковали в цепи в камере. Кеплер боролся за нее на всех этапах процесса. Государственный обвинитель предложил выбить из нее признание с помощью пыток. Ее отвели в камеру пыток и показали инструменты, которые будут к ней применяться; она по-прежнему утверждала свою невиновность. После тринадцати месяцев заключения ее освободили, но вскоре она умерла (1622).

Эта трагедия и последствия распространяющейся войны омрачили последние годы жизни Кеплера. В 1620 году Линц был оккупирован империалистическими войсками, и его жители были близки к голодной смерти. Во всем этом хаосе он продолжал работать над формулировкой наблюдений Браге, других людей и себя самого в таблицах Рудольфины (1627), в которых каталогизированы и нанесены на карты 1005 звезд и которые оставались стандартными в течение целого столетия. В 1626 году он переехал в Ульм. Его императорское жалованье сильно задерживалось, и ему было трудно прокормить семью. Он обратился к Валленштейну с просьбой нанять астролога; его приняли, и в течение нескольких лет он следовал за генералом, составляя для него гороскопы и публикуя астрологические альманахи. В 1630 году он отправился в Регенсбург, чтобы обратиться в Сейм с просьбой выплатить ему задолженность по жалованию. Эта работа отняла у него последние физические силы; его охватила лихорадка, и он умер через несколько дней (15 ноября 1630 года), на пятьдесят девятом году жизни. Все следы его могилы были уничтожены войной.

Его роль в истории астрономии заключалась в том, что он стал посредником между Коперником и Ньютоном. Он пошел дальше Коперника, заменив круговые орбиты эллиптическими, отказавшись от эксцентриков и эпициклов и поместив Солнце не в центр круга, а в один из фокусов эллипса. Этими изменениями он освободил систему Коперника от многих трудностей, которые почти оправдали Тихо Браге в ее отвержении; благодаря ему гелиоцентрическая точка зрения получила быстро растущее признание. Он превратил то, что было блестящей догадкой, в гипотезу, разработанную с впечатляющими математическими подробностями. Он предоставил Ньютону планетарные законы, которые привели к теории тяготения. Сохраняя свою религиозную веру, он открыл Вселенную как структуру закона, как космос порядка, в котором одни и те же законы управляют Землей и звездами. «Мое желание, — говорил он, — чтобы я мог воспринимать Бога, которого я нахожу повсюду во внешнем мире, таким же образом внутри меня».76

IX. ГАЛИЛЕО: 1564–1642 ГГ

1. Физик

Галилео Галилей родился в Пизе в день смерти Микеланджело (18 февраля 1564 года), в тот же год, что и Шекспир. Его отец был культурным флорентийцем, который совместно обучал его греческому, латыни, математике и музыке. Не зря Галилей был почти точным современником Монтеверди (1567–1643); музыка была одним из его вечных утешений, особенно в слепой старости; он прекрасно играл на органе и лютне. Он любил рисовать и писать, и иногда жалел, что не стал художником. В той прекрасной Италии его юности все еще горело пламя Ренессанса, вдохновляя людей на совершенствование. Он сожалел, что не может спроектировать храм, высечь статую, написать портрет, написать стихи, сочинить музыку, управлять кораблем;77 Он жаждал сделать все это; и мы чувствуем, созерцая его, что ему не хватало только времени. Такой человек, при различных обстоятельствах, мог бы стать любым великим человеком. То ли от природы, то ли в силу обстоятельств он в детстве стал мастерить и играть с машинами.

В семнадцать лет его отправили в Пизанский университет изучать медицину и философию. Через год он сделал свое первое научное открытие — что колебания маятника, независимо от его ширины, занимают одинаковое время. Удлиняя или укорачивая плечо маятника, он мог замедлять или ускорять его колебания до тех пор, пока они не совпадали с его пульсом; с помощью этой «пульсилогии» он мог точно измерять биение своего сердца.