Начало гражданской войны

Явный, ничем не прикрытый монархизм, угнетение национальностей, восстановление власти помещиков и царской полиции, защита интересов буржуазии — такова была программа и практика белогвардейских правительств по признанию стоявших во главе их генералов. В этих правительствах принимали участие или близко стояли к ним меньшевики, эсеры, народные социалисты и т. п. Так, например, в уральское правительство входили (см. воспоминания Гинса) представители партии народной свободы, трудовой, народносоциалистической, социалистов-революционеров и социал-демократов-меньшевиков. А между тем пункт 4 программы этого правительства выставлял требования возвращения национализированных заводов их бывшим владельцам, т.-е. крупнейшим капиталистам, а пункт 5 — восстановления частных капиталистических банков.

В других местах меньшевики и эсеры не были так откровенны, чтобы прямо входить в белогвардейские правительства (или их туда не пускали). Тогда они становились в позу оппозиции, но оппозиции робкой и неискренней, ибо в глубине души они предпочитали генеральскую власть власти трудящихся. Деникин сообщает, что «на одном из собраний народный социалист Шик, характеризуя позицию, занятую социалистами ростовской думы, говорил: «В тиши они мечтают о казацкой силе, а в своих официальных выступлениях они эту силу чернят». Кубанская казачья интеллигенция, по его же словам, «носила партийные названия эсеров и эсдеков, но, вскормленная на сытом хлебе привольных кубанских полей (т.-е. принадлежащая к кулацким элементам казачества. Н. М.), она пользовалась социалистическими теориями только в качестве внешнего одеяния и для экспорта, сохраняя у себя дома все кастовые традиционные перегородки».

То же было и в сибирских, правительствах. «Мне совершенно ясно, — говорит Будберг, — что из смеси эсеровщины, думских пустобрехов и естественно настроенных очень реакционно офицерских организаций ничего, кроме вони и взрывов, не выйдет. Из таких продуктов даже самые первоклассные специалисты по соглашательству ничего не сварят».

Известна, хотя и не освещена еще в печати, крупная роль, которую сыграли сибирские кооператоры в деле подготовки чехо-словацкого восстания. На нее указывает и Гинс, но, к сожалению, и он не освещает ее подробно. «К тому времени, когда проявилось явно враждебное отношение Москвы к чехам (т.-е. когда ясно стало, что чехи подготовляют восстание. Н. М.), — пишет Гинс, — последние успели завязать тесные сношения с сибирской кооперацией, принявшей на себя снабжение эшелонов продовольствием и фуражом, а через потребительскую кооперацию, почти сплошь эсеровскую по составу, чехи связались с подпольными антибольшевистскими организациями».

* * *

Мы видели выше, что социальным и политическим содержанием белогвардейской власти был возврат к монархизму и к старым дореволюционным порядкам. Посмотрим теперь, что за лица стояли во главе белогвардейщины, а также и те, кто составлял ее ядро. Для характеристики воспользуемся словами самих авторов воспоминаний.

Начнем с верхов.

Вот как характеризует этих вождей ген. Краснов:

«Жадный до наживы кубанский казак боготворил тех вождей, которые добычей считали не только оружие и снаряды, но и имущество магазинов и кооперативных лавок, занятых городов и сел, которые налагали на жителей контрибуции, взыскивали их и делились полученными деньгами с казаками. Такими вождями были генералы Покровский и Шкуро… Характера он (Покровский) был решительного и в основу войны положил грабёж».

В сборнике помещены воспоминания некоего В. М. Краснова (не нужно смешивать с генералом Красновым), касающиеся Ставропольской губ. Эти воспоминания чуть не сплошь наполнены описаниями всяких безобразий, насилий, пьянства и т. д. тех лиц, в руках которых была вся власть в губернии. Трудно цитировать их, ибо пришлось бы переписать чуть не половину статьи. Беру две, три цитаты наудачу.

«В Николин день, 6 декабря 1918 г., Ставропольский комендант полк. Архипов, по совету одного из своих сотрапезников, послал солдат за гласным местной городской думы М., принадлежавшим к левому крылу эсеровской партии.

Когда М. прибыл в помещение комендатуры и спросил о причинах его вызова, полковник Архипов приказал ему:

— Пой «боже, царя храни», такой-сякой!

— Неужто вы меня, полковник, только для этого и вызвали?

— Да ты еще и разговаривать? Всыпать ему!

К приходу М. уже были заготовлены шомполы и мокрые мешки. По приказанию коменданта солдаты схватили М. и надругались над ним в присутствии находившихся здесь сотрапезников коменданта.

— Теперь вы свободны — объявил комендант гласному М. по окончании экзекуции.

Это происходило в центре губернского, города, против здания окружного суда».

«Приговоренный военным судом (защитником Архипова был Замысловский) к семидневному (кажется) аресту, полк. Архипов вернулся к своей прежней деятельности, а затем назначен был начальником государственной стражи Больше- Дербетовского уезда».

«В селе Летницком, Медвеженского уезда, местный комендант вызвал к себе одного из местных жителей, и между ними произошел следующий диалог: