Начало и становление европейской музыки

В 1729 году к Страстной Седмице Бах написал одно из величайших своих произведений и несомненную вершину своего церковного творчества, «Страсти по Матфею». В прошлой лекции мы говорили с вами о «Страстях по Иоанну». «Страсти по Матфею» следуют той же богослужебной структуре – вступительный хор, евангельский рассказ в лицах, перемежающийся ариями и хоралами, погребальный хор в конце – все по канону. Отличаются же «Страсти по Матфею» от «Страстей по Иоанну» вот чем: во-первых, «Страсти по Матфею» гораздо больше, во-вторых, они написаны для двух самостоятельных хоров и оркестров, которые размещаются в разных частях храма, что создает совершенно необычный звуковой эффект. В-третьих, «Страсти по Матфею» значительно более созерцательны. В «Страстях по Иоанну» поражает некая литая цельность, драматургическая линия, которая чрезвычайна динамична, евангельский рассказ прерывается достаточно краткими комментариями в ариях и хоралах. «Страсти по Матфею» главным образом именно молитвенно созерцательны. Драматургия как бы отходит на второй план, и главное, что предоставляется молящимся прихожанам, – глубочайшее личное внутреннее переживание страстных событий. Кроме того, музыка здесь гораздо сложнее, чем в «Страстях по Иоанну», отчего современному человеку воспринимать это произведение, пожалуй, даже тяжелее, чем первые баховские «Страсти».

Я напомню вам, что в музыке эпохи барокко, завершителем которой был Бах, сложность сама по себе несет некую смысловую нагрузку – чем сложнее, тем совершеннее, а стало быть, тем глубже и выше. И с этой сложностью мы сталкиваемся сразу же, с первого вступительного хора страстей. Мало того, что здесь, как я уже сказал, собственно два самостоятельных хора на противоположных галереях храма, так Бах прибавляет еще и третий, детский, хор, ставит его как можно выше под купол и поручает ему хоральную мелодию. Два хора ведут между собой тревожный диалог:

  «Грядите, о (Сиона) дщери, вкупе возрыдаем! Воззрите – на Кого? – на Жениха, и видите – что? – яко Агнец Он! Вонмите же – чему? – терпению Его; Взирайте – ах! на что? – на грех людской».  

Чередование вопросов и повествование двух хоров создает большой драматургический эффект. А с небес несется объективизирующий, примеряющий церковный хорал:

  «О Агнец Божий непорочный, на древе крестном пригвожденный! Всё переносишь Ты с терпеньем, отвергнутый, уничиженный! Грехи всех взял Ты на Себя, чтоб не погибнуть нам вконец».  

Затем хоры объединяются и поют:

  «Се, зрите – по любви и милости (великой) несет Он крестное Сам древо!»  

Хор от лица церкви молит:

  «Помилуй нас, о Иисусе!»  

Такая сложность и многоплановость звучания наилучшим образом выявляет творческий метод Баха, о котором я вам уже говорил, так называемый принцип единовременного контраста, когда почти предельная эмоциональность слов и строгость музыки, личные человеческие переживания и церковная объективность, динамичное и статичное, деятельное и созерцательное, земное и небесное с необыкновенной гармоничностью объединяются в этой музыке.

Послушаем фрагмент этого вступительного хора к «Страстям по Матфею».

Сразу после вступительного хора начинается евангельское повествование. Тут Бах употребляет необычный художественный эффект – все реплики Христа сопровождаются звучанием струнных инструментов, а музыкальное сопровождение реплик других участников евангельских событий Бах, наоборот, сводит к минимуму. От этого получается удивительный эффект – как будто слова Христа окружены сияющим нимбом. Несомненно, это было проявлением благоговейных чувств Баха, подтверждением чего служит и то, что в партитуре все слова Христа Бах выписал красными чернилами.

Вообще, в «Страстях по Матфею» слышна прежде всего какая-то необыкновенная трепетная любовь ко Христу и сострадание Его крестным мукам. Я проиллюстрирую сказанное музыкой. Опять, как и в прошлый раз, возьмите Евангелие от Матфея, глава 26. Страстное повествование начинается:

«Когда Иисус окончил все слова сии, то сказал ученикам Своим: вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие».

И сразу же от лица церкви звучит взволнованный в словах, но строгий в музыке хорал:

  «О Иисусе мой! что сделал Ты, что изречен столь тяжкий приговор? Ах! в чем вина Твоя, какие преступленья Ты совершил?»  

Повествование продолжается: