Начало конца

«Да, это ужасно, но я всегда был противником смертной казни, – подумал он, – в социалистическом обществе ее не будет. Если русские социалисты ее применяют, то ведь мы за них ответственности не несем. Мы их поддерживаем – поскольку поддерживаем – потому, что это великий социальный опыт и потому, что нам это предписывают весьма серьезные тактические соображения… А за что мы несем ответственность?» – спросил себя он. И в ключе «Реквиема» он неожиданно себе ответил, что они не несут ответственности ни за что, и ни за кого, и всего менее за самих себя, что они, пожалуй, самые безответственные люди в нынешнем мире, хотя в нем и очень трудно побить рекорд безответственности. Серизье отрицательно замотал головой с очень неприятным чувством, отпил глоток настойки и, повернув страницу, продолжал читать:

«…La t^ete, separ'ee vers la quatri`eme vert`ebre cervicale, est lanc'ee dans le panier, pendant que l’ex'ecuteur, d’une seul impulsion de la main, у fait glisser le corps sur le plan inclin'e. La rapidit'e de l?action est inexprimable, et la mort est d’une telle instantan'eit'e qu’il est difficile de la comprendre. Le glaive oblique et alourdi de plomb agit а la fois comme coin, comme masse et comme faux; il tombe d’une hauteur de 2,80 m; il p`ese 60 kilogrammes, ce qui, en tenant compte de l’action de la p'esanteur, produit un travail 'equivalant а 168 kilogramm`etres. La chute, calcul'ee math'ematiquement, dure 3/4 de seconde (exactement 0,75.562)»[222].

«Ученый человек, и как отвратительны приложения науки! – подумал адвокат. – Конечно, немного стыдно за человечество…» Серизье посмотрел на часы и подумал, что Альвера еще спит. «Если в его положении можно спать. Только часа через три к нему зайдут в камеру. Вероятно, его разбудит стук шагов, голоса… «Альвера, час искупления настал. Мужайтесь!» Рюмка рома, папироса, туалет…» Он вздрагивал, думая об этом, вспоминая аудиенцию у главы государства, одинаково тягостную обеим сторонам. «Я не сказал ему о деле ничего нового, дело он знал, он очень добросовестный человек. Но почему этот почтенный инженер решает вопрос о помиловании осужденных преступников? Каково ему чувствовать, что все же в конечном счете от него зависит жизнь человека! Присяжные вынесли вердикт, судьи произнесли приговор, он может помиловать, может не помиловать, это зависит от него, он рискует только тем, что его за решение выругает правая или левая печать. Он легко принимает такие решения… А мало ли в какое положение может его самого поставить жизнь, нынешняя жизнь? Он сказал мне, что подумает, и я почтительно наклонил голову в знак уважения к его благодати… Президент в помиловании отказал. И это тоже не мешает ему после обеда потягивать кофе с ликерами». Он читал дальше и думал, что за известным пределом ужас научного описания больше на него не действует, – либо больше не действует ключ «Реквиема».

«On traverse les all'ees pleines de cypr`es, o`u les tombes amoncel'ees semblent manquer de place et se pressent les unes contre les autres, on franchit une vaste palissade en planches, et 1’on p'en`etre dans la partie r'eserv'ee aux supplici'es: c’est le Champ de navets. Rien n’est plus d'esol'e: la terre grise et laide est bossel'ee ca et l`a; de larges tranch'ees sont ouvertes et attendent leur proie… Le cadavre a les yeux ouverts ou selon que le glaive l’а frapp'e pendant qu’il ouvrait ou fermait les yeux. On enl`eve au corps les entraves qui lui liaient les jambes, les poignets et les bras; s’il porte quelque v^etement qui ne soit pas absolument hors d’usage, ceux qui l’ont amen'e s’en emparent; puis on traine le panier pr`es de la fosse, on le penche, et l’on verse le cadavre, qui tombe avec des mouvements 'etranges, sinistres, car il a conserv'e son 'elasticit'e, et il semble faire des gestes que 1’absence de t^ete rend grotesquement horribles. On peut remarquer sur le cadavre le m^eme ph'enom`ene physique que produit la mort par suspension ou strangulation…»[223]

…Он проснулся. У кресла на столике горела лампочка с матовым абажуром, на ковре лежала свалившаяся книга. Серизье взглянул на часы, ахнул и сорвался с места. «Без пяти четыре! Опоздал!» Сердце у него забилось. Надев туфли, он бросился в ванную, провел щеткой и гребешком по волосам. Было ясно, что вовремя поспеть невозможно, даже если на улице тотчас найти автомобиль. «Позвонить в гараж? Нет, это будет еще дольше!» Он кое-как повязал синий галстук, надел жилет, пиджак – и вспомнил, что на нем брюки от смокинга. С проклятием сбросил их, сорвав с подтяжками пуговицу, механическим движением подобрал ее, надел другие брюки, надел пальто и выбежал. Забыл потушить лампу, метнулся было назад, махнул рукой и побежал вниз. «Нет, разумеется, не поспею! Лучше не ездить, сослаться на болезнь, на принципиальные сомнения?..»