Начало конца

— А-а-а-а-а-а, — застонал от боли Лёс, и когда ещё один наездник замахнулся плетью на Родю, к тому тут же вернулся дар речи.

— С Уссурийска мы, с Уссурийска, — затараторил Родя.

Кристина, видя, что ребят уже бьют, а её бесстрашный ранее Родя явно боится, опустилась на корточки и закрыла лицо руками, выронив туфлю.

— И чё, раз с Уссурийска, думаете, вам всё можно, что ли? — «пастух» тоже замахнулся плетью на Родю, и тот сжался и закрыл голову руками.

— Нет, не думаем, — испуганно заговорил Лёс. — Мы не трогали ещё ничё, вот сумки пустые, смотрите, — он открыл свою пустую сумку и показал находившемуся рядом всаднику, который ударил его плетью.

— Ещё бы вы тронули тут на х...й чё-то, — сказал «пастух» и вдруг заметил чёрные ладони Лёса. — А ну-ка, нука... ну-ка иди сюда, — рявкнул со злостью и сам направил своего коня к нему и с ходу ударил плетью. — Не трогали, говоришь ничё, да?! Не трогали?!

— А ты хули разлёгся тут?! — крикнул всадник, нависший над Родей, который так сильно сложился и втянул голову в плечи, что уже практически лежал на земле. — Ну-ка покажи лапы! Чё это там у тебя?!

— Ну-ка встань ты, рожа, — крикнул на Родю «пастух», который теперь производил здесь впечатление главного.

Родя, который не знал, к кому именно обращены эти слова, поднял голову и посмотрел на него.

— Ну и чё ты, рожа, так ехидно смотришь? — грубо спросил его «пастух», которому взгляд Роди показался неприятным. Теперь он направил коня к Роде и начал хлестать его плетью по бокам. — Ну-ка встать, рожа, встать!

Кристина, слыша всё это, начала потихоньку плакать и тоже обратила на себя внимание.

— Давай отъе...ём её? — вопросительно предложил «пастуху» один из наездников, от чего Кристина, услышав эти слова, заплакала уже навзрыд.

Но «пастух», казалось, в пылу избиения Роди его не услышал. Он продолжал хлестать плетью извивающегося на земле парня. Лёс стоял на месте и дрожа всем телом смотрел в землю, со страхом ожидая, что сейчас начнут бить и его. Лошадь стоявшего радом с ним наездника совершенно не обращала внимания ни на избиение, ни на плач девушки и спокойно щипала траву. Безразличие

лошади ко всему происходящему ещё больше повергло в ужас Лёса, он вдруг понял, что помощи ждать не от куда, здесь не город. И когда «пастух», устав махать плетью, остановился и прохрипел, тяжело дыша: «Встать, я сказал!», Лёс вздрогнул так сильно, что спокойно жующая траву лошадь отпрянула от него.

Со стоном, морщась от боли и держась за отбитые бока, Родя наконец поднялся. Запыхавшийся пастух показал плетью на лежащую у него под ногами клеёнчатую сумку и сказал хриплым голосом:

— Давай пластик шоркайте оба, быстро, бл...дь. Я сказал, быстро!

Лёс не стал ждать, пока «пастух» передохнёт и начнёт снова избиение, и кинулся к сумке. Родя со стоном тоже опустился и стал стирать с рук оставшуюся смолу. Он тоже так тяжело дышал, как будто это не его били, а он усердно работал кулаками. Но руки его при этом дрожали не от усталости, а от страха, как и у Лёса. Всадники молча наблюдали за ними. Казалось, они размышляли, что делать с ними дальше. Родя, у которого на руках уже не осталось смолы, боялся остановиться, не зная, что будут делать эти ненавистные кресты, когда они закончат. Он продолжал усердно тереть руки, скатывая в наркотическую смолу уже сплошную грязь. Опять всхлипнула и привлекла к себе внимание Кристина.

— Давай отье...ём её, — опять повторил своё предложение парень с обрезом уже без вопроса.

— Не трогайте её, — поднял голову Родя и, поняв, что его слова звучали слишком наглым для данной ситуации голосом, просительно добавил, — пожалуйста.

«Пастух» подъехал на лошади к Кристине и, оглядев её, сказал.

— Ну-ка раздевайся, ты. Как тебя?

Кристина, переставшая было реветь, когда закончилось избиение, опять заплакала навзрыд.

— Не трогайте её, я прошу, — поднялся на ноги Родя.

— Ну-ка сидеть, бл...дь! — развернул на него лошадь «пастух» и направил обрез. — Три пласт, я сказал.

Родя стоял не шевелясь, смотря то на плачущую Кристину, то на направленный на него обрез. «Пастух» немного опустил ствол и выстрелил ему под ноги.

— Сидеть, я сказал! А то здесь и останетесь, на х...й, как удобрения, — «пастух» взвел второй курок и, когда Родя сел обратно и стал тереть руки, опустил ствол и повернулся обратно к плачущей Кристине. — Не реви, дура. Е...ать тебя никто не будет. Побегаешь по полю, пластик на тебя соберём.

Кристина, не знавшая ещё, что это значит, но понявшая, что её не собираются насиловать, перестала плакать и подняла мокрые глаза на Родю. А он, прекрасно понявший вместе с Лёсом, что хотел этот «пастух», наоборот не поднимал взгляд от рук, с которых стирал уже последнюю грязь. Он ещё не отошёл от выстрела, который ему произвели под ноги, и боялся не столько посмотреть в глаза своей девушки, сколько опять взглянуть в направленный на него ствол обреза. «Пастух» так неуверенно держал его в руках и не спускал взведённый курок второго ствола, что Родя панически боялся случайного выстрела. И чтобы тот не навёл его опять на него, молчал и не поднимал

взгляд.