Начало конца

– Да не, не. Ты оставайся, вам щас уже двигать надо в видеосалон. С Доном идите. Кравец, а вы с армяном с этим уже сами тогда разберётесь. Вот лэвэ на такси на всякий случай, если он на машине. Возле рынка его только не трогайте.

Когда Родя подъехал, они как раз обсуждали, что делать с наглым армяшкой, который, едва завидев на рынке ещё издали Лёса и Кравца, стал кричать им ругательные матерные слова. Этого не предвидел даже дальновидный Витала, и на этот случай не проинструктировал. Пришлось сразу уходить, чтобы никто вокруг не понял, к кому относятся эти крики, и не упасть в глазах остальных торговцев, которые уже начинали их бояться.

Родя подвинулся, и Витала сел за руль, сняв плащ и сказав напоследок.

– Ну всё, мы вечером приедем. Лёс, на плащ, поматерись. И в салоне меня дождись по-любому, поможешь мне залезть в общагу, а то рёбра болят.

До посёлка Сунн-ят-сен доехали быстро и без проблем, на самом опасном посту перед Михайловкой их не остановили. рядом с этим посёлком, который делился на несколько отделений, было много плановых мест. Это были самые ближайшие к городу пятки, где можно было найти нетронутую траву в сентябре, по пластилиновому сезону. В самом городе тоже росло много травы, и очень сильной. Ходили даже легенды, что на месте города раньше была огромная пятка в Уссурийской тайге, в которой когда-то заблудился Дерсу Узала и несколько дней дышал этой дурман-травой, потому что никак не мог с неё выйти. Но все эти слухи, скорее всего, придумывали сами травокуры. Но, так или иначе, трава в городе росла во многих местах, только в небольших количествах или вообще отдельными кустами. Правда, с появлением первых макушек ещё в июне месяце их тут же обрывали. Поэтому все ездили за ней в ближайшие деревни. Кто поближе, в Сунн-ят-сен, или, как его называли в народе Сунат, до которого было не более двадцати километров. А кто ездил далеко, поскольку плановые места тянулись до самого Турего Рога, где конопля росла прямо на линии границы.

В последний раз Витала ездил за травой именно в Сунат, поскольку ехал с оружием… Если Михайловский ментовский ноль ещё можно было объехать, чтобы беспрепятственно проехать в Сунат, то дальше менты могли стоять где угодно по дороге. И в конопляный сезон ездить туда с оружием мало бы кто решился, чем частенько и пользовались деревенские пацаны, отлавливая на своих пятаках травокуров и забирая у них всё. А иногда и не только забирая…

Родя, которому непосчастливилось на пятке больше всех, всю дорогу уверял Виталу, что если они поймаются ментам, то автомат он возьмёт на себя. А когда они подъехали к месту, где был закопан «шмассер», он даже предложил:

– Если хочешь, дай мне его, я сам туда съезжу. Или высадишь меня там просто…

– Хорош на х…й, Родя, – перебил его Витала, снимая шлем и слезая с мотоцикла. – Ты и стрелять-то толком не умеешь. Вместе поедем. Просто там за руль пересядешь, – он сошёл с дороги в лес, где закопал автомат вместе с травой, которую отобрал у барыг. – Ну а по дороге, как договорились. Если чё, я тебя подобрал, а чё у тебя в сумке я не знал…

Родя поспешно покачал головой, поскольку сам настаивал на этом. Но тут выражение лица Виталы резко переменилось, и он с силой бросил шлем в дерево, да так, что он сразу треснул.

– А-а-а-а-а-а! – не закричал, а буквально зарычал Витала.

Впереди него была выкопана большая яма. Судя по рыхлости земли, выкопана совсем недавно. Витала упал на колени и закрыл глаза.

– Пи…дец, – как-то обречённо сказал он.

– Да-а, – тоже повесил голову Родя, уже понявший, что здесь и был закопан автомат и что его план мести провалился. – Так глубоко закопан был, и один х…й нашли.

– Глубоко, это потому что тут травы ещё было два бидона сорокалитровых, – уже тихо, севшим от такого удара голосом произнёс Витала. – Я её полдня тут сушил на поляне, вон там… «Шмассер» сверху лежал, в целлофане.

– Ну всё равно, глубоко, – сказал Родя, прикинув высоту молочных бидонов и глубину ямы.

Родя присел на корточки рядом с сидевшим на коленках помрачневшим другом. Они молча смотрели на яму, думая каждый о своих потерях. Сдесь же, неподалёку, валялась и старая лопата, которой Витала закапывал фляги с автоматом и которой так же воспользовались те, кто это место нашёл. Бросив на неё взгляд, Витала вдруг поднял голову и со злостью произнёс:

– Это этот козёл, сука.

– Какой козёл? – тоже встрепенулся родя, у которого тут же проснулась надежда.

– Да сын этого деда, у которого я тачку во дворе оставлял, – сквозь зубы цедил Витала. – У негоже я бидоны эти покупал, и эту лопату взял. А сын его там рядом крутился, проследил по ходу, сука…

– Так погнали к нему, прижмём его щас к стенке, сам всё отдаст! – – подскочил Родя. – Погнали, Витала!