Начало конца комедии

-- Кажется, это Ирвинг, -- пробормотал я с той дурацкой инерцией, которую так же глупо ловить за хвост, как ящерицу; но вот почему-то произносишь ненужные звуки -- с той же бессмысленностью и даже вредностью, с какой хватаешь отделяющийся хвост несчастной ящерицы.

-- Черт возьми, Ад! -- воскликнула Пэн. -- Это Ирвинг!

-- Неужели? -- спросил Ад. -- А кто это такой?

Пэн наклонилась к рулю, потерлась щекой о перчатку Адама и сказала:

-- Я тебя безумно люблю! Ирвинг Вашингтон наш великий историк и юморист, дорогой! Запомни, пожалуйста!

-- Ну, вы даете, ребята! -- сказал я. -- Нельзя подсовывать иностранцу неверную информацию. Засобачиваешь потом разную чушь в путевые заметки, а бдительные педагоги из средних школ шлют тебе омерзительные письма.

Ад засмеялся и погладил жену по легким волосам лапой в грубой желтой перчатке.

-- Пэн мой единственный педагог, да, Пэн? -- спросил ок. -- Я был бы совсем диким ковбоем, если бы не моя подружка Пэн. Слушай ее внимательно, дружище!

-- Куда мы едем? -- спросил я.

-- В Метрополитен музей, -- сказала Пэн.

-- О'кэй! -- сказал я.

-- Знаешь, почему ваш великий Маяковский мало известен у нас? -спросил Адам.

-- Переводить сложно, -- сказал я.

-- Нет! Он написал в "Бруклинском мосту": "Отсюда безработные кидались в Гудзон вниз головой". А они кидались в Ист Ривер, потому что мост, именно через Ист Ривер, а не через Гудзон. И мы ему этого никогда не

забудем. Разве ты простил бы мне, если бы я поставил Василия Блаженного на место Исаакия? -- ядовито объяснил Адам и повернул по авеню Америки направо. Мне же казалось, что Метрополитен музей должен быть по левой руке. Ночью я внимательно проглядел планы Нью-Йорка, и штурманская память теперь все время работала впопад и невпопад, она не выключалась.

-- Мы не туда зарулили, -- сказал я. -- Метрополи-тен слева.

-- Не может быть! -- воскликнул Адам. -- Пэн, дорогая, ты как думаешь?

-- Разбирайтесь сами! -- заявила Пэн, переходя на французский.

-- Значит, Маяковский спутал реку с протоком и это ему никогда не простится? -- спросил я, гордясь в душе тем, что знаю, что Гудзон и что Ист Ривер, и потому в этом вопросе длиннее Маяковского.

-- Дружище, ты прав! Нам в обратную сторону! --согласился Ад. -- Боже, куда они лезут?! Боже, наши пешеходы самые неожиданные в мире! Какое удовольствие ездить по Австралии!

-- Нет, лучше всего по Новой Зеландии, -- сказала Пэн. -- Осторожнее -собака!

Ад затормозил перед бесхозной собакой на 47-й стрит. Собака была дворняга, черная с белыми ушами. Она немного покружила на перекрестке, потом уселась на проезжей части. Полторы сотни автомобилей остановились и загудели. Дворняга если и нервничала, то чуть-чуть. Она, сидя, повиливала хвостом и крутила головой. И все водители продолжали сидеть на своих местах, в своих карах и возмущенно крутить головами, но никому не приходило в голову вылезти и прогнать собаку.

-- Ад, вылези и прогони собаку! -- сказала Пэн.

-- Почему бы тебе не размяться самой, дорогая? -- спросил Ад.

-- Давайте, буржуи, я вылезу, -- предложил я.

-- Нет-нет! Ты наш гость! -- сказал Ад, ревя клаксоном.

С правой стороны перекрестка также ревел огромный "форд". За его рулем сидел хилый юноша лет пятнадцати.

-- Он напичкан наркотиками, -- сказал Ад, -- как Наполеон был напичкан идеями. Вот вылезешь, чтобы

прогнать собаку, а он тебя и переедет! Потому-то я и не могу разрешить такое дело гостю.

-- Почему же ты посылал на такое опасное дело Пэн? -- удивился я.

-- Просто он знал, что я скорее соглашусь здесь ночевать, чем вылезу! Я ленивая женщина, -- объяснила Пэн, задирая коленки на приборную доску. Боже, какие у нее были коленки! Я даже перестал глядеть на собаку. Адам это заметил и сказал:

-- Хорошо, что Пэн не делает из этого дела кремлевских тайн, как ты находишь?

-- Давай не будем о политике, -- сказал я.

-- Ад хотел сказать про мадридские тайны или про бамбуковый занавес, да, Ад? -- поправила Пэн, смягчая углы.

К сидящей на перекрестке собаке подбежала еще собака. Сидящая собака, ясное дело, вскочила, и они начали обнюхиваться. А с тротуара к ним рвалась третья собака, но ту хозяйка крепко держала на поводке.

-- И ни одного полицейского! -- воскликнул Ад. --Когда-нибудь собаки нас погубят! Я знаю людей, у которых уже по десять собак! Ты читал мой роман "Четверг верхом на понедельнике"? Прости, дружище! "Четверг верхом на мотоцикле"?

-- Кажется, нет, но название мне нравится, -- сказал я.

-- Название придумала я, -- сказала Пэн. -- Не гуди больше, Ад, они привыкли, а у меня заложило уши.

Собаки действительно совсем не реагировали на вой вокруг. Так чайки плевать хотят на туманные вопли буя и умудряются спать, сидя верхом на нем.

-- Что ты собираешься купить своей любимой? -- спросил Адам.

-- Шубку за двадцать пять долларов, -- сказал я без колебаний, так как предварительно обсуждал этот вопрос с матросами-товароведами.

-- Это не самая дорогая шубка, -- заметила Пэн. -- Из чего она?

-- Из дерибаса, -- сказал я.

-- Наверное, это новый материал, -- сказала Пэн. -- Я еще про такой не слыхала. Где они продаются?