Начало конца (том 2)

Лайла уронила задумчивый взор на обтянутый кожей овальный сосуд, притягательно блестевший влажным боком. Дабы окончательно искусить мучимую жаждой девушку, Рэксволд наклонил флягу — содержимое издало тихий плеск. Ещё немного поразмыслив, вампирша потянулась к воде — убийца спрятал улыбку облегчения за притворным спокойствием. Однако, едва прохладные пальцы оказались в солнечном пятне, Лайла вскрикнула и стремительно отдёрнула руку. Она с не меньшим изумлением, чем Рэксволд, глядела, как покрывалась волдырями зашипевшая кожа. Словно не веря в происходящее, вампирша протянула к свету невредимую ладонь, за что схлопотала ещё один ожог, бордовый и пузырчатый, будто кипящее вино. Участившееся дыхание наполнило воздух белой стужей. Явно запаниковав и схватив покойника за плечи, отползшая Лайла уволокла Джона под густую хвою ближайшей ели, в нерушимый полумрак, откуда резанула окружение пылающим взором. Потерявший дар речи Рэксволд мог видеть, как темневшие на руках вампирши раны затягивались светлой кожей. Он нашёл в себе силы обернуться на замершую у кострища настороженную Эрминию: назревал серьёзный разговор…

* * *

Утренняя заря горела на деревьях янтарной мозаикой, изредка падая наземь рваными полосками. На одной из них, собрав кожаными поножами несколько рассветных осколков, и остановился Рэксволд.

— Думаю, здесь уже не услышит, — он взглянул на воительницу. — Ну? Видела, что солнце с ней сотворило?

— Видела, не слепая. Горе доконает её быстрее голодовки. А он весь пятнами пошёл. Ещё немного, и дохлятиной пахнёт. Надо это заканчивать, пока она совсем умом не тронулась.

— Согласен. Джона нужно похоронить. Но как? Лайла не отдаст тело. У медведя проще добычу отбить.

— И на медведей с рогатиной ходили… Тут же достаточно правильных слов. Не пустой болтовни — настоящих, выстраданных… Верю, они у тебя есть: кто, как не ты, знает всю боль потери… Только, чтобы достучаться до неё, сказать их должна я. Сечёшь?

— Угу… — ассасин заметно помрачнел. — «Лучший» опыт в жизни. Ещё бы век не вспоминать… — он проникновенно посмотрел на собеседницу, у которой только от одного взгляда в горле застыл плотный ком. — Ну слушай тогда, Эрми…

Рэксволд хорошо понимал людей. Особенно на трезвую голову. Но ещё лучше понимал себя и при желании мог красноречиво доносить даже скверные мысли. Слишком красноречиво… Следующие четыре минуты показались северянке бесконечным кошмаром, многим страшнее того, что привиделся в пещере, отчего в крепко сжатом кулаке беспощадной осой жалилась рыдающая душа.

* * *

Чуть позднее, стоя у холодного кострища, ассасин с волнением наблюдал, как Эрминия забирается под колючие еловые лапы к смотревшей в одну точку вампирше. Несчастной… напуганной… и такой непредсказуемой. Прислонившись спиной к стволу, она мёртвой хваткой обнимала усаженного между ног следопыта, уронившего голову себе на грудь. Забрать его — смерти подобно. Рэксволда до сих пор не покидало ощущение, что возлюбленная полезла в берлогу раненого медведя. Но это был единственный способ затронуть нужные струны, разбудить разум мелодией сострадания…

Вложенные в уста северянки слова полились неторопливым монологом. Не меньше минуты Лайла сверлила гнилую хвою безучастным взглядом — убийца успел счесть идею провальной и мысленно выругаться. Однако вскоре сияющий взор дрогнул, заметался по сырой земле, словно хотел зарыться от болезненной правды. Не найдя укрытия, он замер на заплесневелой шишке — по щекам вампирши покатились долгожданные слёзы прозрения. Согласно покачивая подбородком, она опустила глаза к блестевшему на пальце золотому кольцу, лику единорога, такого же призрачного, как все былые мечты…

Стиснув зубы, Рэксволд спешно покосился на приставленный к котомкам щит, прикидывая, насколько тяжело будет выкапывать могилу подручными средствами.

* * *

Спустя пару-тройку часов скитаний по лесу ассасин нашёл в ельнике маленькую осиновую рощу. Хотя сейчас голые деревья почти не отличались от прибрежных коряг, с приходом весны здесь вновь зашелестит листва: всё, как хотел бы Джон… Глядя на них, Рэксволд какое-то время просто сидел на земле и слушал крики сыча, похожие на жалобное мяуканье котёнка. Потом безысходно вздохнул, неохотно подтащил меч и принялся за дело: это будет глубокая яма, куда не доберётся ни дневной свет, ни голодное зверьё, ни горестный плач — ничто не нарушит вечный покой навсегда уснувшего друга.

На закате, когда красное солнце захлебнулось наводнившими небо тучами, Лайла наконец покинула своё убежище. Леденя сумерки морозным дыханием, она смотрела в тёмную овальную яму. Рядом, на собранных из палок носилках, лежал следопыт: смерть исказила лицо неестественной симметрией, отчего сквозь знакомые черты проступал совсем чужой человек.

— Опускайте… — тихо промолвила вампирша.

— Уверена, что не хочешь попрощаться? — ассасин держал концы протянутой под носилками верёвки, середина которой была у стоявшей с другой стороны Эрминии.

— Нет…