Начало опричнины

    Царь Иван едва ли преувеличивал, когда утверждал, что Сильвестр помогал «всеми благами» изменнику-собаке Ростовскому и всему его роду. В результате происков могущественного временщика опальный вельможа вернулся из ссылки, получил земли и служил воеводой[442]. Через три года после осуждения князя С. В. Ростовского правительство произвело в бояре его главного сообщника князя А. И. Катырева, пытавшегося вместе с ним бежать в Литву[443].

    Дружба с Горбатым и покровительство опальным Ростовским князьям доставили Сильвестру поддержку влиятельного феодального клана Ростово-Суздальских князей.

    В первой половине 50-х гг. Суздальские князья постепенно восстановили свои позиции в. Боярской думе. После смерти князя Д. Ф. Бельского в 1551 г. главой думы стал старейший ее член князь И. М. Шуйский[444]. В 1551 — 1554 гг. Шуйский командовал всей русской армией во время выступлений ее на Оку против татар[445]. В 1555-1559 гг. князь И. М. Шуйский неизменно возглавлял «семибоярщину», управлявшую столицей в отсутствие царя[446]. В чине «навышшего боярина» он участвовал в переговорах с литовцами в 1555 г.[447].

    Крупнейшим успехом Сильвестра было примирение Шуйских с их давними противниками Бельскими. В 1555 г. владелец Луховского удела князь И. Д. Бельский женился на дочери князя В. В. Шуйского[448]. В том же году он стал номинальным главой Боярской думы и первым воеводой[449].

    В Боярскую думу вошли почти все старшие представители рода Шуйских, в том числе князья А. Б. Горбатый, П. И. Шуйский и Ф. И. Скопин. Среди них самой выдающейся фигурой был Горбатый. Он располагал громадными земельными владениями и находился в тесном родстве с царской семьей[450]. Его дочери были замужем за братом царицы Н. Р. Юрьевым и царским племянником князем И. Ф. Мстиславским. Но его влияние объяснялось не только знатностью и богатством, но и выдающимися военными заслугами. Горбатый участвовал в многочисленных войнах с казанцами с конца 30-х гг.[451]. Во время решительного наступления на Казань в 1552 г. он выступил в Свияжск с многочисленной армией и всей осадной артиллерией и оставался там до подхода главных сил[452]. Осадой Казани руководил боярский совет, во главе которого формально стоял знатнейший из бояр, член ближней думы князь И. Ф. Мстиславский[453]. Но он был слишком молод и не имел военного опыта. Подлинным же вождем армии был тесть Мстиславского боярин Горбатый.

     В первые недели осады Горбатый разбил сильную казанскую армию и ногайские отряды, находившиеся в тылу русских на Арском поле[454]. Таким образом была ликвидирована критическая ситуация, при которой русский осадный корпус вынужден был отбивать атаки из крепости и с тыла с Арского поля[455].

    Участник «казанского взятия» князь А. М. Курбский, составивший подробное описание казанской войны, неизменно называет Горбатого «великим гетманом» и мужем, очень сведущим в военных делах[456].

    Осведомленные современники без обиняков заявляли о том, что Горбатому принадлежит главная заслуга в покорении Казани. С ведома царя Сильвестр через несколько месяцев после казанского похода обратился к Горбатому с посланием, в котором писал, что Казань взята «царским повелением, а вашим храбрьством и мужеством, наипаче твоим крепким воеводством и сподручными ти»[457]. (Курсив наш. — Р. С.).

    Дружба с Горбатым доставила Сильвестру поддержку всего могущественного клана князей Шуйских. Правда, род Шуйских столь глубоко скомпрометировал себя в период боярского правления, что никто из его членов не был допущен в ближнюю думу.

    В ближней думе проводником влияния Сильвестра был боярин князь Д. И. Курлятев-Оболенский, которого царь Иван называл главным единомышленником протопопа[458]. Курлятев достиг высших военных должностей, не обладая при том никакими военными талантами[459]. Он не раз исполнял службу второго воеводы большого полка при князе И. Д. Бельском, который в силу своей молодости и неопытности был главнокомандующим лишь по названию[460]. В те же годы Курлятев успешно местничал с членами знатнейших боярских фамилий[461]. Придворные заискивали перед главой влиятельной боярской партии. Грозный никогда не мог простить могущественному временщику и его клевретам мелких и обидных унижений, «А Курлятев был почему меня лутче? — писал царь, — Его дочерям всякое узорочье покупай,— благословно и здорово, а моим дочерем, — проклято да заупокой»[462]. Заупокойные по царевнам объяснялись тем, что все они умерли в младенчестве[463].

    Царь не без основания утверждал, будто Сильвестр и Курлятев самовластно распоряжались государственными делами, «строениями и утверждениями», раздавали чины и должности и «ни единые власти не оставиша, идеже своя угодники не поставиша»[464].

    Курлятев использовал свое влияние, чтобы насадить свою родню в Боярской думе. По сравнению с прочими княжескими фамилиями Оболенские получили наибольшее число назначений в думу в конце 40-х и в 50-х годах[465].