Начало православной публицистики:Библия, апологеты, византийцы

В итоге можно утверждать, что даже в областях, формально не относящихся к публицистическому творчеству, возникают произведения, имеющие мощный публицистический потенциал, непосредственно побуждающие аудиторию к рефлексии, к принятию новых идей и идеалов, к действию, к изменению собственной жизни. Прагматизм Библии и раннехристианских текстов особый: с одной стороны, рисуется образ рачительного хозяина-собирателя (см., например, Мф. 25, 14—30), с другой — ценность представляют не материальные, а духовные блага («продай имение свое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах»[104]). И, несмотря на то колоссальное влияние, которое оказало на раннехристианскую мысль античная культура, первые поколения писателей-христиан смогли трансформировать западный рефлективный традиционализм и направить его потенциал в нужное им русло для выполнения внеэстетической сверхзадачи — проповеди новой религии.

Итак, в конце первой главы мы можем сделать некоторые выводы.

1. В политеистической культуре религиозная публицистика развиваться не могла, так как не существовало предпосылок для возникновения полемики по вопросам вероучений. Языческие религии были, как правило, толерантны друг к другу, потому что сфера влияния того или иного божества зачастую определялась географической или этнической принадлежностью. Античная культура здесь не была исключением. Поэтому элементы религиозной публицистики появляются только в монотеистической религии — иудаизме и воплощаются в Ветхом Завете. Ветхозаветный иудаизм, в свою очередь, не смог развить публицистическое начало, так как был ориентирован на узкую этническую группу. Максимально потенциал религиозной публицистики проявляется лишь в христианстве, которое выходит за границы иудейского этноса.

2. Вместе с тем тематика христианской публицистики закладывается уже в Ветхом Завете. Это учение о сотворении мира и грехопадении человека, религиозные и этические законы, идея смирения как основа нравственной жизни праведника, пророчества о пришествии Мессии. Последние позже станут основным аргументом христианских апологетов в полемике на тему пришествия Христа с иудеями и язычниками.

В Евангелии кроме определенного догматического учения расширяется нравственная проповедь; появляются новые темы — аскетическая (хотя ее элементы присутствовали и в Ветхом Завете), эсхатологическая и апологетическая (выраженная в предостережении от лжеучений). Евангелие влагает их, как правило, в логии — речи Христа.

3. Публицистические элементы в своем синкретичном, неразделенном виде встречаются уже в Ветхом Завете. Многие тексты представляют собой призывы к иудейскому обществу, напоминания о неукоснительном соблюдении Моисеева закона, предостережения от увлечения верованиями языческих народов, которые окружали иудеев в древности. Некоторые книги имеют нравственно-дидактическое наполнение. Для ветхозаветных текстов характерно прямое, непосредственное обращение к широкой аудитории, императивность; в этом случае речь становится возвышенной, экспрессивной, в ней появляются повторы, восклицания, большое количество тропов. Это способствует еще большей сакрализации текста, который получает дополнительную мистическую окраску.

Особенно высок публицистический потенциал в книгах пророков — своеобразных стихийных религиозных ораторов. Тематика их выступлений, кроме собственно профетической, — обличение духовных и социальных пороков древнеизраильского общества. Пророческие тексты уже имеют черты индивидуального творчества; удается соотнести их особенности с социальным положением авторов.

Однако полемическое начало в Ветхом Завете не развито, тексты обычно носят обличительный характер. Обличение исходит из уст самого Бога или Его посредников — пророков. Поэтому, за редчайшим исключением, Ветхий Завет монологичен.

Евангелие показывает гораздо больший публицистический потенциал: оно изначально предназначается для распространения по всему миру, а не только среди иудейского народа. Бог, явившийся на землю в образе человека, более «доступен», поэтому в тексте появляются элементы полемики. Можно сказать, что Евангелие — это публицистическое свидетельство о Христе, причем свидетельство, объединяющее различные подходы четырех евангелистов, а не унифицирующее их. Язык повествования становится простым, доступным неподготовленной аудитории. В то же время для него характерна глубокая яркая образность. В Евангелии присутствует особый жанр притчи, который при простом сюжете имеет философскую глубину. Притча в устах Христа выступает не только как поучение, но и как призыв к действию: она имплицитно обращена к слушателю и содержит позитивную динамику образов (сеятель, пастырь, растущее зерно и др.).